Дворец сновидений

Как ни странно, высокопоставленный сотрудник взял письмо и, оторвав взгляд от двери (Марк-Алем уже и надеяться перестал, что это когда-нибудь произойдет), принялся его читать. Пока тот читал, Марк-Алем не сводил с него глаз, надеясь что-то предугадать по выражению его лица. В этот момент стало происходить нечто, показавшееся Марк-Алему настолько ужасным, что напоминало ощущение кошмарного падения в бездну во время землетрясения, когда почва уходит из-под ног. Происходившее и впрямь имело отношение к падению в бездну, хотя и было его противоположностью. Чиновник с мрачным лицом, продолжая читать, медленно и равномерно поднимался со своего места, и вот это и привело Марк-Алема в ужас. Ему показалось, будто это движение никогда не прекратится и голова ужасного чиновника, в руках которого была его судьба, достигнет потолка, упрется в него, проломит насквозь и, исцарапанная, с осыпающейся по сторонам штукатуркой, станет пробивать этаж за этажом, пока не поднимется над крышей. Марк-Алем был готов уже закричать: «Хватит, не хочу я эту работу, верните мне письмо, только не поднимайтесь», но в это мгновение движение чиновника, словно услышавшего его внутренний вопль, прекратилось.

Росту он, к удивлению Марк-Алема, оказался вполне среднего. Марк-Алем с облегчением перевел дыхание, но, судя по всему, преждевременно. Поднявшись со своего места и выйдя из-за стола, высокопоставленный служащий столь же непрерывно и равномерно принялся перемещаться, направляясь в середину комнаты. Сотрудник, который привел Марк-Алема, похоже, был к этому готов и заранее посторонился, чтобы дать ему пройти. На сей раз Марк-Алем почувствовал облегчение. Это было самое обычное дело, просто со своего места встал человек, тело которого затекло от долгого сидения, а может, страдало от геморроя или судорог, а он сам себя чуть не довел до истерики. Да, с нервами у него действительно в последнее время не все было в порядке.

Впервые за это утро Марк-Алем взглянул с привычной смелостью в глаза другого человека. Чиновник все еще держал в руке рекомендательное письмо. Марк-Алем ожидал, что тот скажет нечто вроде «Да, мне известно о тебе, ты принят на работу», или пусть даже и не так, но хотя бы обнадежит, пообещает что-нибудь через несколько недель или в следующем сезоне. Не зря же его многочисленные двоюродные братья вот уже два с лишним месяца предпринимали все возможное для организации этой встречи. А он, Марк-Алем, раньше времени перепугался до дрожи при виде этого высокопоставленного чиновника, которому, вполне вероятно, гораздо важнее поддержать хорошие отношения с его могущественной родней, чем самому Марк-Алему с ним. В ушах его гулким эхом прозвучали строчки из «Chronique» — семейной «Хроники». Самым первым в нашем роду, то есть основателем его, был Мет Кюприлиу из Рошника рядом с Бератом, в Центральной Албании, родившийся в 1575 году. Он согласился занять пост премьер-министра при условии, что султан не будет оспаривать его декреты. Его старшим сыном был Фазиль Мехмет-паша. Он стал премьер-министром, как и его отец. Завоевал Крит и восстановил там османское владычество. Провел кампанию против Венгрии. Выиграл войну с Польшей, отвоевав у той половину Украины.

Глядя на чиновника, Марк-Алем вдруг совершенно успокоился, и в какой-то момент ему показалось, что у него получится даже растянуть кожу на лице в подобии улыбки. И он наверняка бы так и сделал, если бы не произошло нечто совершенно неожиданное. Стоя перед ним, чиновник аккуратно сложил рекомендательное письмо и, пока Марк-Алем ждал от него каких-то одобрительных слов, разорвал письмо на четыре части. Марк-Алем вздрогнул. Он открыл было рот, собираясь что-то сказать, а может, просто ощутил нехватку воздуха, но тут, словно чиновнику мало было просто разорвать письмо, тот шагнул к жаровне и бросил в нее обрывки. Шустрый огонек весело порхнул над углями дремавшей жаровни, седой от тонкого слоя пепла. Затем огонек исчез, оставив после себя трепещущие обугленные останки письма.

— В Табир-Сарай нельзя попасть по протекции, — проговорил чиновник, и голос его напомнил Марк-Алему полуночный бой одиноких часов в ночной тишине.

Марк-Алем оцепенел. Он не понимал, что ему делать: продолжать стоять, немедленно уйти, рассердиться или же, напротив, просить прощения. Словно прочитав его мысли, коротышка-служащий, который его привел, бесшумно вышел из кабинета, оставив их наедине друг с другом. Они стояли теперь лицом к лицу с двух сторон разделявшей их жаровни. Но продолжалось это недолго. Все так же медленно, как он подошел тогда, когда путь его к жаровне показался Марк-Алему бесконечно длинным, чиновник вернулся обратно на свое место за столом, но не сел. Он только слегка прокашлялся, словно готовясь произнести речь, и, поглядывая то на дверь, то на Марк-Алема, проговорил:

— В Табир-Сарай нельзя попасть по протекции, поскольку подобное явление, то есть протекция, противоречит самой сути Табир-Сарая.

Марк-Алем ничего не понял.