Дворец со съехавшей крышей

– Никогда не встречал людей с такой силой воли, – говорил он сейчас с восхищением. – Жила женой при муже, работала исключительно ради того, чтобы не скучать дома. Николай прекрасно обеспечивал семью, вот его супруга и сидела в клинике на рецепшен, где одна смена сменялась двумя выходными днями. Но после похорон старшая Розова резко переменилась и стала тем, кем является сейчас. Правда, сначала вместе с дочерью загремела в больницу – она и Ира тяжело переживали свалившееся на них горе. Но потом встали на ноги. Многие женщины, потеряв горячо любимого мужа, ломаются, а вот с Анфисой вышло наоборот – ее горе закалило. Но мне думается, что ей не нужен стресс, связанный с обвинением Ирины в воровстве. Работа у Фисы напряженная, нервы всегда на пределе, если она ошибется во время переговоров, это может стоить людям жизни. Давай ей ничего пока не скажем. Пойми, в жизни Розовой была большая трагедия. После смерти мужа она никаких романов не заводила, из близких у нее только дочь. Ирина главный человек для нее. И повторяю: служба Фисы чрезвычайно важна, ей нужно находиться в состоянии душевного равновесия, любой ее неверный шаг может привести к большой трагедии. Не так давно она вела переговоры с парнем, который собрался покончить с собой, открыв краны плиты в типовой пятиэтажке. Идиот хотел наполнить квартиру газом, а потом чиркнуть спичкой. Представь, что могло случиться, осуществи он свой план. Фиса блестяще справилась с задачей, спасла жизнь кретину и его соседям. А если у переговорщицы в голове будут вертеться мысли о том, что Иру обвинили в преступлении, выгнали вон… Анфиса может не найти нужных слов и – бумс! Нет целого здания, одни развалины и трупы. Ты случайно не в курсе, как собирается себя вести хозяин фирмы «Бак»? Вроде пока он не гонит волну. Небось не хочет, чтобы на фирму упала тень, обычно владельцы по-тихому решают такие проблемы.

– Роман Глебович не собирается обращаться в полицию, – заверила я Томилина, – ему не нужна негативная информация, связанная с предстоящей церемонией, и шум в прессе. А я намерена сказать Иринке, что непременно узнаю, кто подсунул ей кубок.

Артем вынул кошелек.

– И в мои планы не входит сидеть сложа руки. Но, поскольку никаких заявлений о краже к нам не поступит, придется действовать неофициально. Твоя задача наблюдать за Екатериной.

– Мне противно находиться с ней в одном офисе, – разозлилась я. – Придется общаться с мерзавкой, обучать ее… Откуда она только взялась на общее несчастье? К нам так просто не попасть, непременно нужны рекомендация, хорошая анкета, безупречный послужной список.

Томилин положил на блюдечко деньги, протянул его подошедшей официантке и сказал:

– Сдачи не надо.

Но девушка почему-то не ушла, задержалась около нашего столика.

– Что-то не так? – раздраженно осведомился Артем. – Если хотите принести сдачу, то я уже сказал: не надо.

– Вы заказывали два кофе по двести рублей, кусок тирамису за сто пятьдесят и корзиночку из заварного теста с фруктами, ее цена триста из-за того, что внутри личи, маракуйя и другая экзотика, плюс минералка, – звонко перечислила официантка. – Всего получается восемьсот девяносто рублей.

– Я не имел намерения проверять вас, – хмыкнул Томилин. – Да, верно. Перед вами тысячная купюра, сдачу оставьте себе. Что еще?

– Расплатитесь, пожалуйста, – жалобно попросила девушка.

– Деньги на блюдечке, – вмешалась я.

Работница кафе взяла купюру двумя пальчиками за уголок и помахала ею в воздухе.

– Вы об этой бумажке говорите?

– Другой там нет, – сказала я. – Что вас не устраивает? Купюра новая, не рваная, не старая. Оставьте нас в покое.

– Это тысяча? – не успокаивалась официантка.

– Ну не миллион же! – разозлился Артем.

– Бывают купюры такого достоинства? – удивилась я. – Интересно бы на них поглядеть. Миллион одной бумажкой! С такой прикольно в маршрутке проехаться.

– Вы мне дали полтинник, а теперь издеваетесь… – протянула девица. – Посмотрите внимательно на цифру: пятерка и один ноль. И цвет совсем другой. Ну, может, слегка похоже.

Мы с Артемом уставились на ассигнацию.

– Вот черт! – смутился Томилин. – Простите, пожалуйста, сам не пойму, как перепутал.

– Я тоже была уверена, что вижу тысячу, – удивилась я. – А у вас в руках всего пятьдесят целковых. Неудобно получилось.

Продолжая извиняться, Артем снова достал кошелек, а я услышала мелодию мобильника. На дисплее высветилось «Антон». Я хотела сбросить звонок, но потом подумала, что пасынок Романа Глебовича не отстанет, будет бесконечно трезвонить, и, пересилив себя, сухо сказала в трубку:

– Алло.

– Степа, ты? – обрадовался Тоша.

– А кого ты хотел услышать, набрав мой номер, царицу Савскую? – не сдержалась я.

– Нам надо поговорить. Срочно, прямо сейчас! Приду в любое место, – затараторил приятель. – Нужен твой совет. Я попал в неприятное положение.

Моя обида на Тошу улетучилась без следа.

– Что случилось?

– Личное дело. Подробности с глазу на глаз. Степа, мне страшно, – упавшим голосом заявил Антон. – Конечно, я сам виноват, совершил глупость, но от этого мне не легче.