Дворец в истории русской культуры. Опыт типологии

Каждый живописный сюжет, при всей своей композиционной законченности и бытовой реалистичности, является страницей подразумеваемого художественного целого, представляющего весь мир, целый мир с его устроенностью и сделанностью. Каждый сюжет, представленный множеством литературных или изобразительных вариантов, сопряжен со знанием целого и не существует изолированно от него.

Вернемся к занятиям рукоделием в царских дворцах, к Екатерине II – у современников были основания сравнивать Екатерину с феей, а Китайский дворец в Ораниенбауме называть «жилищем чудной феи». По волшебным правилам был устроен праздник 11 июля 1758 года, описанный Екатериной в своих «Записках»: обильный и изысканный ужин в парке, во время которого вдруг появляется колесница, влекомая двадцатью быками, убранными цветочными гирляндами. В колеснице помещался оркестр из 60 человек, а вокруг шли танцоры «сколько я могла их найти». «Когда оркестр остановился, на небе, как нарочно, над самою колесницею показался месяц. Это произвело необыкновенный эффект и очень удивило все общество» [530] .

Как сообщает Ораниенбаумский старожил, «современники, посещавшие Ораниенбаум, по справедливости дивились вкусу великой княгини и называли ее собственную дачу «созданием волшебства, жилищем чудной феи…» [531] . Вряд ли здесь имеется в виду умение рукодельничать. Акцент, вероятно, следует сделать на волшебстве. Но для другого образа Екатерины – разумной девы и мудрой жены – умение рукодельничать было совершенно необходимо.

В «Записках» Екатерины, в рассказе о ее жизни при дворе до вступления на престол, весьма силен мотив противопоставления разума и неразумия. В роли мудрой и разумной выступает сама мемуаристка, против нее целый мир. Праздный, ребячливый, занятый пустыми забавами супруг (сюжет басни «Жалоба лягушек») восхищается ужасными громкими звуками собственной скрипки (басня «Соловей и кукушка»), проводит время в обществе собутыльников и дам сомнительного поведения (многочисленные варианты «Веселого общества», «Драки за картами», «Драки за игрой в кости»). Трудно сказать, какие сюжеты детского и взрослого неразумия, известные художественному пространству XVII–XVIII веков, остались не реализованы в образе великого князя. Его жизнь и занятия напрашиваются на аналогии с «перевернутым» миром, «безумным» миром, каким он предстает в романе Франсуа Рабле и на полотнах Питера Брейгеля. Екатерине противопоставлены гневная и властная Елизавета, завистливая мать, болтливые и злоречивые придворные и т. д. Среди всего этого придворного кошмара разумная жена была занята созидательным трудом, чем и «обезоруживала врагов своих» [532] .

Легенда о рукоделии Екатерины II не случайно связана с Ораниенбаумом – с собственной ея Императорского Величества Ораниенбаумской дачей. Термин «дача» в XVIII веке означал «даровое» земельное владение, пожалованное царем, полученное в результате дележа. Дачами назывались участки петергофской дороги, розданные Петром I своим приближенным с целью устройства парадиза на месте болотистых финских берегов. Для Екатерины это и была дача – даровое земельное владение, полученное в собственность. В «Записках» Екатерины рассказано, как пришла ей, тогда еще Великой Княгине, «фантазия развести сад» и как князья Голицыны уступили ей «клочок земли», не приносивший им никакого дохода [533] . Это было, как следует из «Записок», единственное место, где она могла считать себя хозяйкой. Екатерина по-особому относилась к своему Голландскому домику, явно выделяя его среди других императорских дворцов. Он даже находился в ведении особого управления, тогда как все другие императорские дворцы находились в ведении Канцелярии от строений [534] .

Екатерина в своих «Записках» привела множество примеров своей хозяйственной сметливости. Среди них вошедший во все книги по истории русского жилого интерьера рассказ о худой меблировке императорских дворцов и пришедшая великой княгине в голову идея потихоньку приобретать все необходимое для своих комнат во дворцах – «на собственный счет и на собственные издержки», «из собственного кошелька» [535] . Екатерина с удовольствием подчеркивает свою хозяйственность при устроении описанного выше волшебного праздника: «Все было на мой собственный счет, так что я истратила от 10 до 15 тысяч рублей, получая в год всего 30 тысяч» [536] . Примеры собственной бережливости и рачительности, умения вести свое «маленькое хозяйство» противопоставлены неоправданной скупости и жадности Великого князя, минутным щедростям Елизаветы.