Дворец ветров

– Вот. Теперь у каждого из нас есть талисман. И однажды, когда я вернусь, мы склеим половинки и…

– Довольно, – резко прервал Кода Дад. – Возвращайся в постель, Каири-Баи. Если тебя хватятся и поднимут шум, нам всем конец. И мальчику нельзя мешкать ни минуты: он должен проделать длинный путь до захода луны. Попрощайся с ним и беги обратно.

Маленькое личико Каири горестно сморщилось, и слова, которые она пыталась сказать, потонули в потоке слез. Тогда Аш, ужасно сконфуженный, торопливо проговорил:

– Не плачь, Джули. Однажды я вернусь, обещаю.

Он быстро обнял девочку, подтолкнул ее к Хира Лалу, молча стоявшему в тени, и горячо сказал:

– Пожалуйста, Хира Лал, проследите за тем, чтобы она благополучно вернулась назад. Служанки не должны знать, что она выходила ночью. Слухи могут дойти до рани, а когда станет известно, что я сбежал…

– Да-да, малый. Я знаю. Я прослежу. Тебе пора.

Когда Хира Лал выступил из тени на лунный свет, его серый ачкан слился с ночным небом, а лицо и руки приобрели сероватый оттенок резного мрамора – и на мгновение Ашу показалось, что он видит перед собой призрака и что Хира Лал уже превратился в воспоминание. По спине у него пробежали мурашки, и он впервые ясно осознал, сколь многим обязан этому человеку, питавшему к нему искреннее расположение. И Кода Даду, и Каири, и всем остальным, кто хорошо относился к нему: сокольникам, саисам, погонщикам слонов и всем своим друзьям и знакомым по прежней счастливой жизни в городе. Странное дело, но только сейчас, когда он покидал Гулкот, Аш понял, что хороших дней у него здесь было почти столько же, сколько плохих.

Огромная черная жемчужина в ухе Хира Лала тускло блеснула, когда ее владелец пошевелился, а когда на нее упал лунный свет, она засияла, словно осколок опала или слеза, и Аш уставился на нее немигающим взглядом, стараясь не расплакаться и задаваясь вопросом, когда же он увидит эту жемчужину снова – если вообще увидит когда-нибудь…

– Поторопись, малый, – отрывисто проговорил Хира Лал. – Час уже поздний, и тебе нельзя терять ни минуты. Ступай же, и да пребудут с тобой боги. Намаете[11].

– Там петля на конце. Поставь в нее ногу – вот так – и крепко держись за веревку, – приказал Кода Дад. – Когда достигнешь скал, найди прочную точку опоры, прежде чем начать спускаться. Дальше тебе придется труднее, но, если будешь двигаться медленно и постараешься не поскальзываться на козьих тропах, у тебя все получится. Да поможет Всемилостивый тебе и твоей матери благополучно добраться до безопасного места. Не забывай нас. Прощай, сын мой. Кхуда Хафиз![12]

Он обнял мальчика, и Аш наклонился и дотронулся дрожащими руками до его стоп, а потом быстро отвернулся, для видимости поправляя на спине тяжелую котомку с одеждой, чтобы Кода Дад не заметил слез в его глазах. Он слышал позади судорожные всхлипывания Каири, охваченной безутешным детским горем, и, поглядев вниз, внезапно пришел в ужас при виде зияющей под ногами пустоты и поросшего кустарником скалистого склона, круто, почти отвесно уходящего к равнине.

– Не смотри вниз, – предостерег Кода Дад. – Смотри наверх!

Аш с трудом оторвал взгляд от бездны под ногами и увидел за озаренными луной пространствами ночи Далекие Шатры – сверкающие пики, высокие и безмятежные на фоне безоблачного звездного неба. Не сводя с них глаз, он нашарил ногой петлю, крепко вцепился в веревку и начал спускаться с балкона, все ниже и ниже, крутясь и раскачиваясь в головокружительной пустоте. Жгучие слезы подступали к глазам, а сверху доносился прерывистый шепот Каири, казавшийся громким в ночной тишине:

– Прощай, Ашок. Прощай. Ты ведь вернешься, правда? Кхуда Хафиз!.. Кхуда Хафиз!.. Гити Рахо… Гити Рахо![13]

Она свесилась с края Королевского балкона, и ее слезы закапали на лицо мальчику. Но вот наконец он коснулся ногами камней у подножия стены, прочно на них утвердился и отпустил веревку, тотчас поползшую наверх. Аш в последний раз помахал рукой трем своим друзьям, наблюдавшим за ним с высоты, а потом повернулся и принялся пробираться вниз между камнями и колючими терновыми кустами в поисках еле заметной тропы, которую он разглядел с балкона днем, когда намечал свой путь вниз по склону.

6

Расстояние от подножия стены до равнины не превышало двухсот ярдов, но Ашу потребовался почти час, чтобы преодолеть его. Один раз он едва не попал в беду, потеряв равновесие на крутом участке склона, покрытом глинистым сланцем, и потратил немало времени, чтобы выползти с него на более безопасное место. Но после этого он стал двигаться осторожнее и в конце концов достиг равнины – запыхавшийся, исцарапанный, весь в синяках, в изодранной в клочья одежде, но с неповрежденной котомкой.