Дворец вожделений

Зонтики, переливающиеся красными, розовыми, желтыми, оранжевыми, голубыми и зелеными оттенками, походили на огромные круглые цветы, выставленные перед лавками вдоль узенькой улицы в торговом районе Нихонбаси. В лавках мастера вырезали бамбуковые ручки, наклеивали бумагу на спицы и наносили на нее рисунки. Посетители торговались с продавцами и покупали зонты, чтобы защититься от послеполуденного солнца, заливавшего город зноем. Сано и его детективы спешились возле ворот у въезда в район и пошли по улице производителей зонтов, спугнув бродячего продавца чая. Сано остановил служку, тащившего вязанку бамбуковых жердей.

— Где я могу найти Юку? — спросил он.

Служка махнул рукой вдоль квартала. Сано посмотрел в указанном направлении и увидел девочку, хлипкой метлой выметавшую из лавки мусор. При ближайшем рассмотрении она оказалась миниатюрной женщиной в выцветшем халате цвета индиго и белом платке. Когда Сано ее окликнул, она прекратила работу и обернулась круглым симпатичным лицом. Коричневые пятна и едва заметные морщинки на загорелой коже свидетельствовали, что ей лет тридцать пять. Сано отметил, что женщина выглядит вполне здоровой и смертным одром, о котором ее дочь, Марико, говорила госпоже Шизуру, здесь и не пахнет.

— Да? — Она быстро кивнула в знак приветствия. Ее ясные глаза смотрели на Сано со стеснительным любопытством.

Сано представился.

— Я приехал, чтобы поговорить о вашей дочери, — сказал он.

— О моей дочери? — Взгляд Юки потускнел.

— Вы ведь мать Марико, не так ли?

— Марико?

Женщина прижала метлу к своему по-детски хрупкому телу. Сано не мог понять, испуг или слабоумие заставляют ее эхом повторять его слова, явно не постигая их смысла. Потом она неуверенно кивнула.

— Я должен задать вам несколько вопросов о Марико, — сказал Сано. — Она приезжала проведать вас семь дней назад?

— Проведать меня? Нет, господин, — потупилась женщина.

Сано решил, что Юка вовсе не слабоумная, просто она боялась представителей власти, как многие простолюдины, и нервничала. И хотя Сано понимал, что беседа будет непростая и ему придется расспрашивать несчастную мать о ее погибшей дочери, он испытывал совсем иные чувства, нежели при допросе торговца Нараи.

Сано не сомневался, что Марико солгала насчет больной матери. Эта ложь вкупе со спрятанными золотыми монетами усилила его подозрение, что именно она была сообщницей Царя-Дракона. Растущая убежденность, что он вышел на истинный путь, придавала сил, которые и успокаивали, и радовали его. И хотя он с отчаянием сознавал, что каждое пролетающее мгновение уменьшает его шансы найти Рэйко, сейчас Сано впервые поверил в успех.

— Значит, вы не виделись с Марико перед тем, как она отравилась в путешествие, — уточнил Сано.

— Путешествие? Какое путешествие? — Юка покачала толовой. — Я не знала, что Марико собирается куда-то ехать. Я думала, она работает в замке Эдо. Я не видела ее шесть месяцев. — Ее добродушное лицо омрачилось, она начала понимать, что визит следователя сёгуна несет ей неприятности. — Марико что-то натворила?

Сано расстроился, поняв, что Юка не знает о смерти дочери. Видимо, чиновники из замка Эдо не успели сообщить ей об этом. Возможно, она не умеет читать и не обратила внимания на новостные листки, в которых сообщаюсь о резне. И теперь Сано волей-неволей придется исполнить роль гонца, принесшего плохую весть.

— Давайте присядем.

Он жестом отослал детективов, чтобы поговорить с женщиной с глазу на глаз, взял из рук Юки метлу и прислонил ее к стене. Они присели вместе на порог лавки в тени скатов крыши, и Сано осторожно поведал ей о том, что ее дочь убита. Он видел, как взгляд ее стекленеет от потрясения и неверия, как в ужасе все шире открывается рот. Наконец из ее груди вырвались мучительные рыдания, она быстро отвернулась, пытаясь спрятать свое горе.

— Пожалуйста, простите меня, господин, — прошептала женщина.

По ее щекам бежали слезы, и у Сано защемило сердце при мысли, как это страшно — потерять ребенка. Понимая невозможность утешить ее, он подозвал продавца чая и купил ей плошку с напитком. Юка хлебнула, давясь рыданиями, и сгорбилась над плошкой, обхватив ее руками, словно даже в этот знойный день ей не хватало тепла. Успокоившись, она заговорила тусклым, мертвым голосом:

— Я знала, что Марико когда-нибудь плохо кончит. Но не понимаю, что случилось.

Время подгоняло Сано, вопросы копились у него в голове, но он молчал и слушал. Юка имела право утешиться рассказом о своем ребенке, и он чувствовал, что, не мешая ей спокойно изложить свою историю, можно получить больше ценных фактов, чем при формальном допросе.

— Отец Марико умер, когда ей было семь лет, — рассказывала Юка. — Он работал в мастерской по производству зонтов. Хозяин пожалел меня, взял к себе служанкой и позволил нам с Марико жить в задней комнате. Я работала днем и ночью и не имела возможности смотреть за Марико. Но поначалу не тревожилась — она была такой тихой, такой послушной, доброй. Даже когда дочка повзрослела, я полностью ей доверяла. Она не была красавицей… словом, не из тех, за кем бегают мальчики.