Дворянин

[1] Автор знает, что в реальности присягу Константину, не смотря на завещание, принёс даже сам Николай, но ещё раз повторюсь — здесь немножко другой мир и другой Николай, обладающий куда большей волей и авторитетом. «Николаевские пули» и его участие в битве при Ватерлоо тому порукой. Как и успехи в деле развития российского образования и строительства железных дорог.

[2] Ещё раз напоминаю — здесь немножко другой мир. И немножко другой Николай. Так что то, что в реальной истории Константин прибыл только на коронацию Николая в Москву, причём лишь после неоднократных просьб Николая, никак не отменяет того, что здесь он вполне мог лично заявиться на присягу дабы закрыть вопрос со своим отношением к собственной коронации побыстрее и раз и навсегда. Особенно, учитывая, что здесь у него «под рукой» оказался такой удобный способ перемещения в Санкт-Петербург как очень скоростной по местным меркам пароход.

Часть III Россия сосредотачивается. Глава 1

1.

— А это тоже оттуда, из будущего?

— Да.

— И как это называется?

Данька поднял голову и посмотрел на… Императора Всероссийского Николая I, сидящего напротив него с крайне любопытным выражением лица, после чего вздохнул.

— Линимент бальзамический по Вишневскому. Антибактериальное и вяжущее средство, ускоряющие процессы регенерации.

Что такое бактерии и регенерация Николай сейчас, спустя несколько дней их почти непрерывных разговоров уже знал. Ну как непрерывных… Первую половину дня новоиспечённый император проводил в делах — по итогам бунта велось серьёзное расследование, кроме того вовсю шла подготовка к коронации, которая, по традиции, должна была пройти в Москве, в каковую убыл Михаил, назначенный ответственным за сие весьма важное мероприятие, плюс Николай активно занимался расстановкой своих людей на ключевые посты. Он и Даньку попытался с ходу ввести Государственный совет, сделав графом. Прям на Госсовете в присутствии Константина об этом заявил. А когда его попытались остановить — взбеленился и наорал на присутствующих:

— Мой «papa» своего брадобрея графом сделал, а я того, кто меня от штыка бунтовщика грудью заслонил не могу⁈ Да ещё и, если вы, господа, помните, он Россию в число самых технически развитых держав вывел…

Так что к Даньке он заявился с гербовой грамотой наперевес. От чего бывший майор пришёл в ужас. Потому что, во-первых, представил, какая волна ненависти на него обрушиться и, во-вторых, у него ну совсем не было времени на то, чтобы заседать во всяких советах… Но от «графа» ему отвертеться так и не удалось. А вот от места члена Государственного совета отбиться получилось.

— Ну сам, подумай, Николай — мне железные дороги строить надо, ту, что между двумя столицами уже вот-вот стройку запустим… заводы новые — нефтеперегонный, паровых машин в Нижнем ещё достраивается, сантехники… Зимний и Аничков дворцы ты, опять же, вот сам же и приказал мне такой же канализацией и водопроводом оборудовать, как это в Мишкином дворце сделано. А это ж убиться какие площади! Плюс явно это не последняя такая работа будет… Ну откуда у меня время будет в этом твоём Совете торчать? Тебе же явно просто моего присутствия на заседаниях будет мало — ты ж меня явно ещё и нагружать начнёшь всяким разным! Или ты предлагаешь ничего из перечисленного не делать? Если да — так я не против. Буду сидеть — разговоры разговаривать, только вот дела стоять будут.

Так что Николай, хоть и скрепя сердце, согласился с его доводами. Однако, заявил, что когда «граф Николаев-Уэлсли» немного разберётся с делами — они ещё вернуться к этому вопросу… А потом они запирались в его покоях, и Даниил начинал свой рассказ.

Плавного повествования не получилось. Николай как будто вернулся во времена своего детства. Он восторженно ахал, охал, перебивал бывшего майор вопросами, взмахивал руками… но, когда они перешли к конкретике — выяснилось, что на большую часть наиболее животрепещущих вопросов ответов у Даниила нет.

— То есть ты не знаешь, когда состоится новая война с Османской империей?

— Ну я же тебе уже говорил: единственное, что я помню — это война тысяча восемьсот семьдесят восьмого года. Когда нашим удалось освободить Болгарию. Были ли какие-то раньше — не помню… ну, за исключением тех что мы с тобой уже изучали здесь.

— А когда мы разобрались с Кавказом?

— Да до конца никогда,- вздохнул Даниил.- У нас и в тысяча девятьсот девяносто третьем война с Чечнёй была, и в двухтысячном… А если что поближе к нынешнему времени брать — так Лермонтов в Пятигорске на дуэли в тысяча восемьсот сорок первом погиб, как раз служа на Кавказе.

— Лермонтов?

— Поэт такой и офицер. Гусар вроде…- год смерти Лермонтова бывший майор запомнил, потому что был однажды с Марьяной по путёвке в военном санатории в Минводах и ездил из него на экскурсию в Пятигорск. А посещение могилы Лермонтова было в подобных экскурсиях обязательным пунктом.- Именно он, кстати, «Бородино» написал.

— Вот как… Значит все остальные стихи и песни тоже не твои?

— Ну да…