Дворянин из Рыбных лавок

Придя с утра, солдатка Марфа немало удивилась виду и запаху вчерашней походной Натановой одежды (хоть рабочей и изношенной, однако ж, не совсем еще бросовой). Но что делать, взялась стирать, а сапоги – чистить. Пока она делает это, а Натан умывается, можно рассказать о том, как солдатка появилась в доме. Да и про сам дом слово молвить не помешает.

Жилище Горлиса, как уже вскользь замечалось, было основательным и надежным, но от изящества далеким. Односкатная крыша, весьма удобная для сбора дождевой воды. А это в засушливых местах, как Одесса, от реки далеких, чрезвычайно важно. В самом доме – несколько помещений, сделанных с крестьянской же основательностью. Фасад со входом был развернут в сторону Ланжероновой и Дерибасовой улиц. Ежели смотреть на дом, то справа от входа – подсобное помещение, где сберегали нужные в хозяйстве вещи и разные припасы, включая главный – воду разных сортов: для питья и пищи, для умывания, а также ту, что похуже, для мытья или полива. Сюда можно было войти из прихожей. Из неё также можно было попасть в комнату для свершения разнообразных туалетов. А дверь налево вела во вторую прихожую, выполнявшую также роль столовой. Из нее далее вели две двери, та, что направо – в кухню; та, что прямо – в большую и последнюю из комнат, исполнявшую все остальные функции: спальной, гостиной, рабочего кабинета. Для этого в ней имелась вся необходимая мебель и главное украшение – недавно купленный paravent в индийском стиле (в Русланде его еще называют на немецкий лад ширмою).

Первое и едва ли не единственное, что успел поменять в обустройстве дома Горлис, это окна, на которые он навесил решетчатые ставни средиземноморского вида, как в Марселе, где прожил несколько дней. У них было двойное назначение. Во-первых, защищать от нещадного солнца окна дома, выходящие на юг (а таковых было большинство). Во-вторых, одна сия деталь сразу давала дому вид европейский, что было важным предупреждением для возможных злоумышленников – хозяин сего дома находится под охраною властей. Нужно еще отметить, что похожие ставни в Одессе бывали не только у Горлиса, но те сделаны были похуже, подешевле. Натан же заказал самый дорогой вариант с умыслом показать всем – здесь живет иноземец. Причем влиятельный, какового лучше не трогать (все ж знали, какое влияние и какую защиту имеют в Одессе иностранцы). Принять сие в расчет помогало также то, что совсем рядом стоял недавно выстроенный дом известного всем майора Феликса де Рибаса, родного брата завоевателя Хаджибея, подданного Королевства Обеих Сицилий и даже, кажется, его консула.

Участок вокруг дома Горлиса примерно обустраивался. С началом весны Натан выписал в питомнике да собственноручно посадил дюжину деревьев разных видов, меж ними – кустарники разнообразных сортов. И сам поливал их (тогда фольварк вспоминался, отчего на глаза наворачивались слезы). Также уже договорился о разбивке цветника с Марфою – тут нужен уход более тщательный и регулярный, а у него самого бывают дни большой занятости. Она поначалу сильно ворчала, говоря, дескать, у нее дел и так выше крыши. Но после прибавки в жалованье, впрочем, совсем небольшой, согласилась.

Кстати, о крыше. Как мы уже говорили, он была односкатная, скосом на юг, ко входу. С одной стороны, это было неудобно, поскольку при большом ливне грозило обильным истечением влаги и лужами. Но с другой – благодаря сему фасад дома смотрелся лучше, нарядней. К тому же при хорошем отведении вода надежно поступала в две пузатые бочки по краям дома (в сушь их закрывали крышками, предотвращая испарение). Крыша дома была дорогой – из качественного металла. Но второе, что задумал сделать Натан после ставней, как раз и было сменой крыши. Он уже договорился с мастерами, которые брали по не самой дурной цене имеющийся металл. А взамен должны были постелить черепицу, уже выбранную, закупленную и сложенную на чердаке. Это была пестрая левантийская черепичная плитка разных тонов – от песочно-желтого через красный и до коричневого. Когда у Натана бывало плохое настроение, он представлял, как будет выглядеть его дом после проведения запланированных работ, и улыбался. Но тяжко вздыхал следом, вспоминая, что сыновьих трудов никогда не увидят отец с матерью.