Дворянин Венчиков

— Когда ты, Чумаков, был мальчиком — рыбку на стальные крючочки ловил, а теперь на медные да на серебряные ловишь человечков, — вмешался в наш разговор Венчиков, бесцеремонно «тыкая» купца и ехидно улыбаясь…

— Ха-ха!.. И шутник же вы, Сергей Константинович, — только и нашёлся возразить немного разобиженный купец.

Степан Иванович покраснел за обиженного гостя и, очевидно, с намерением переменить разговор, начал, обращаясь ко мне:

— Вот беда-то у нас страшная: всё высохло — и хлеба, и травы полегли да пожелтели, и в саду всё посохло.

— Я уж и не знаю, что с земной поверхностью делается, — прерывая хозяина, заговорил и Николай Романович, — то великий ливень, так что хоть наводнением в пору назвать, то сушь… Бог знает, что творится…

— Бога прогневили… Бога… Забыли люди заповедь его, вот и пошли долголетние наказания, — счёл необходимым высказать своё мнение и Лука Данилович Чумаков.

Венчиков прервал поток своих словоизвержений и тяжело вздохнул.

— А батюшка Никандр обещал к вам пожаловать? — воспользовавшись молчанием, спросил Чумаков, обратившись к Степану Ивановичу.

— Нет, не будет, — с сокрушением в голосе отвечал хозяин, — сегодня на панихиде по Александру Александровичу Хвостову…

Венчиков вытер губы салфеткой и произнёс:

— Да, помер Александр Александрович, царствие ему небесное!.. Убираются наши столбовые, коренные губернские дворяне, убираются… один за другим, один за другим…

— Да, убираются, — вздохнув, произнёс и Николай Романович.

— И нам с вами, Николай Романович, верно, недолго останется проскрипеть, — снова начал Венчиков.

Наступило мрачное молчание, как будто над головами присутствующих зареяли призраки смерти, напугав всех нас, благодушно настроенных гостей Степана Ивановича.

— Фамилия Хвостовых — самая древняя у нас в губернии, — вставила и всё время молчавшая Марья Романовна Постникова. — Была я ещё подростком, а они все, Хвостовы, служили в кавалерии… Бывало, ни один губернский бал не пройдёт без них. Красавцы были, танцоры… В прошлом году повстречалась я с покойным Александром Александровичем, и так же вот вспомянули мы с ним прошлое, да оба чуть и не всплакнули… Сидит он предо мною — худой, старый и чуть дышит… Да и я-то тоже чуть ноги таскаю… Брат его, Николай Александрович, был ещё прекраснее… В гвардию потом перевёлся, в Петербург, да там и помер…

— Да, пожили в своё время Хвостовы. На всю, да что на всю губернию — на всю Россию гремели своим богатством да знатностью, — с пафосом начал было Венчиков, но потом как-то сразу тон его голоса упал, и он негромко добавил, — да, пожили мы, пожили…

Венчиков налил себе в стаканчик мадеры, отхлебнул несколько глотков и, обращаясь к Степану Ивановичу, начал:

— Вот ваше сословие, Степан Иваныч, не может пожить так, как когда-то жили дворяне… Нет в вас во всех этакого дворянского-то духа, смелости-то этой не отыщется.

Степан Иванович поднял голову и посмотрел на гостя смущёнными глазами, очевидно, затруднившись, как поступить — обидеться ли за всё своё сословие или улыбнуться в знак согласия с мнением прямолинейного Венчикова, но потом он улыбнулся и тихо проговорил:

— Не скажите, Сергей Константинович. Умеем и мы погулять.

— Да-а, не скажите! — пришёл на помощь хозяину и Чумаков.

— Ну-у, Лука Данилыч! — не унимался Венчиков. — Поедете вы раз в год на Нижегородскую ярмарку или в Москву да и напьётесь так, что и не помните ничего и ничего не видите, что у вас перед глазами… Это раз-то в год — какая гулянка!?. А?.. У нас, бывало, целый год Нижегородская ярмарка! Да!.. Целый год…

Он допил из стакана вино и, повернув ко мне лицо, неожиданно для всех спросил:

— А вы, если позволите узнать, к какому сословию себя причисляете?..

И он пристально осмотрел мои волосы, лицо, руки и костюм. Я сказал.

— О-о!.. Мещане!.. Это уже совсем отсталый народ, так сказать, на задворках цивилизации… Вы, конечно, на меня не обидитесь, — переменив тон, продолжал он и даже протянул через стол руку и слегка дотронулся до моего рукава, — вы, конечно, на меня не обидитесь, потому речь идёт не о вас лично… Вон Степан Иваныч говорил мне, что вы — человек образованный, в университете побывали. Вы, так сказать, личный дворянин по закону, а я говорю о мещанах, об этих серых мещанах, которые вон у нас в городе торгуют там разными овощами да бубликами, да хатки себе этакие крошечные понастроили и на ставенках петушков нарисовали…

— Нынче есть такие мещане, что не хуже господ живут, — вставила хозяйка, появившаяся в дверях, и в голосе её послышалась чуть заметная обида.

Обида отразилась и на лице Степана Ивановича, и он проговорил:

— Мы тоже, Сергей Константинович, из мещан происходим, а вот видите — живём, слава Богу.

Лука Данилович Чумаков чуть слышно барабанил пальцами по столу и хмурил брови.

Поняв неловкость своего выражения, Сергей Константинович даже приподнялся со стула и, протянув к Степану Ивановичу и его супруге обе руки, с улыбкой на лице воскликнул: