Дворянская дочь

На наше счастье случилось так, что сын Зинаиды, адъютант Николенька, так и не побывав, благодаря маменькиным заботам, на фронте, но зато изрядно запутавшись в карточных долгах, появился в Петрограде. Ему срочно нужны были деньги. С красным бантом и в красном шарфе он явился к нам проведать свою матушку, и за определенную сумму, а также по некоторой своей склонности к авантюрам, он согласился отдать свою форму Борису Андреевичу. Вооружившись пистолетами Николеньки, которые вскоре были возвращены владельцу, Борис Андреевич, засунув руки в карманы, фланирующей походкой вышел на улицу. Вечером во время переклички при упоминании «гражданина» Майского Николенька, не поднимая глаз, негромко ответил «здесь». Затем Федор с Семеном отнесли его в ящике в погреб, откуда я провела его подземным ходом к дверям, выходившим на боковую улицу. Когда-то в детстве я часто тайком ускользала из дому через этот ход. Чтобы отвлечь внимание охранявших двери солдат, я вступила с ними в беседу, а тем временем Николенька благополучно ускользнул.

Утром во время переклички я объявила охранникам, что генерал Майский ночью сбежал.

— У всех нас будут большие неприятности, если мы что-нибудь не придумаем, — добавила я.

Начальник охраны сказал:

— Я должен доложить об этом, другого выхода нет.

— Да вас тут же разжалуют, — заметил ему один из солдат, — а нас пошлют чистить уборные.

— Скажите, что его застрелили при попытке к бегству, — предложила я.

— А тело? — возразил начальник. — Меня же спросят: «А где тело?»

— Скажите, что он бежал через улицу к реке. Вы выстрелили, когда он подбежал к причалу. Он упал в воду, и тело унесло течением.

— Неплохая выдумка, но поверят ли они?

— А как они могут ее опровергнуть?

Мою идею одобрили, историю эту все заучили наизусть, и так и доложили начальству, которое, казалось, в нее поверило.

Однако вскоре после этого наших нестрогих и дружелюбно настроенных охранников заменили солдатами из большевиков. Они сократили отцу время прогулок и забрали у него все предметы для рисования. Один из солдат круглосуточно дежурил в его комнате. Отца провожали даже до двери туалета, что для него, разумеется, было крайне неприятно. Питаться он вынужден был отдельно от нас, и мы виделись с ним только во время вечерней проверки.

Нас с бабушкой новые охранники также не обошли своим «вниманием». Случалось, они затевали в наших комнатах обыск даже среди ночи, так что нам приходилось спать одетыми. Они запретили нам выходить на улицу. Слуг обыскивали всякий раз, когда они выходили из дому или возвращались домой.

Мне удалось передать Алексею записку через курьера французского посольства, который воспользовался своей дипломатической неприкосновенностью, чтобы доставить мне письма Стефана и забрать мои письма к нему. Профессору Хольвегу не разрешали посещать нас.

Нашего управляющего поначалу тоже было встретили в штыки, но быстро сообразив свою выгоду, впустили в дом. Охранникам очень хотелось питаться за наш счет, и они правильно рассудили, что нам для этого нужны средства.

Главный управляющий принес весьма тревожные новости. В ответ на нелепые и совершенно невыполнимые требования рабочих управляющие фабриками стали увольняться один за другим. Из имений наперебой поступали сообщения о грабежах и захвате земли крестьянами.

— Что ж, отдайте им нашу землю, — сказала бабушка. — Пусть порадуются какое-то время, пока у них ее не отберут. Что ты на это скажешь, Пьер? — обратилась она к отцу, которому позволили присутствовать при беседе с управляющим. При этом у него за спиной стоял солдат.

Ни я, ни отец не возражали, после чего было решено раздать все наши земли за исключением крымского имения и загородной дачи. Наш завод в Петрограде все еще работал, выполняя военные заказы, но накануне управляющего чуть было не разорвали на части. Ему удалось спастись, выдав себя за своего собственного шофера. Он попросил выходное пособие, намереваясь уехать с семьей в Соединенные Штаты. Бабушка согласилась и на это.

Выслушав рассказ управляющего, отец произнес:

— Все наши решения бессмысленны: вся наша собственность, как и наша свобода, в чужих руках. Сейчас нужно думать лишь о том, как вам с Татьяной скорее уехать из России. Василий Захарович, — обратился он к управляющему, — пожалуйста, подготовьте необходимую сумму и отвезите ее во французское посольство.

Бабушка прервала его:

— Татьяна, конечно, может уехать за границу в любое время. Но я предупреждаю тебя, Пьер, что у меня нет ни малейшего намерения оставлять тебя одного в Петрограде. Как только я уеду, тебя сразу же отправят в крепость. N’en parlons plus[51]. Василий Захарович, — обратилась она к управляющему, — не хотите ли еще чаю на дорогу?

Я сказала, что тоже никуда не поеду. Я уже отказалась уехать в Англию с нашей родственницей, ее мужем-дипломатом и их детьми. Пример детей государя помог укрепить мою решимость. Если они предпочли последовать за своими родителями в сибирскую ссылку, отказавшись присоединиться к их бабушке в Крыму, то могу ли я поступить иначе?