Дворянская семья. Культура общения. Русское столичное дворянство первой половины XIX века

«В один прекрасный день Мартос, надев парик, академический мундир и все регалии, ожидал Глинку. Когда тот приехал, в гостиную была позвана дочь, и отец торжественно сказал ей:

– Катенька! Вот почтеннейший Василий Алексеевич делает нам честь просить твоей руки. Я и маменька за это ему очень благодарны и даем ему наше согласие. Теперь дело только за тобой, скажи: согласна ты, или нет?

Старик, вопросительно глядя на дочь, ждал ответа. Жених, в сильном волнении, готовился услышать решение своей участи.

Катенька, вся покраснев до ушей, упорно молчала.

– Молчание – знак согласия! Человек! Шампанского! – громко и радостно крикнул радостный отец»[144]. В данном случае отец сам приискал жениха и сладил дело.

Несколько лет спустя барон Петр Карлович Клодт сватался за вдову Катеньку Глинку, но мать ее, Авдотья Афанасьевна решила, что он не сможет прокормить свою жену, и не дала согласия. Главным аргументом матери против этого брака стало то, что ее дочь якобы не приучена к труду и тем более не сможет жить в бедности – в отличие от ее племянницы, Ульяны Ивановны. Тогда барон стал просить руки Ульяны Ивановны, и ему тут же дали согласие. До конца дней своих они буквально боготворили друг друга, а вскоре к нему пришли слава и богатство[145].

Итак, знатный, богатый и немолодой жених мог свататься и без согласия девушки, уступавшей приказу или уговорам родителей. В таком случае у невесты оставалась возможность реализовать свой отказ в церкви[146]. Отказать родителям напрямую было сложно в силу традиций: «„Умничать, умничать смеешь ты, девчонка?” – кричал с одной стороны Иван Михайлович. „Хочешь положить нас в гроб?” – кричала с другой стороны Олимпиада Аверкиевна»[147] (эта сцена из «Соседа» В.А. Вонлярлярского, к сожалению, очень типична).

Родительское благословение имело столь большое влияние на брак[148], что властолюбивые матери и сыновьям подыскивали невест. Несамостоятельные молодые люди не смели им противиться (так, граф Николай Александрович Самойлов неудачно женился на богатой графине Пален только от того, что не мог перечить матери)[149].

Генеральша Рытова решила выдать замуж внучку, которую отец оставил на попечение своему брату, Федору Петровичу Толстому. К нему она и привезла внучку с женихом и уже с порога обратилась к брату: «Поздравьте, граф, жениха и невесту!» Так делать было нетактично – молодой человек не был знаком Толстому, да и другим родственникам тоже. Соблюдать здесь правила поведения было бы не только прилично, но и предусмотрительно. К сожалению, генеральша подыскала в женихи поручика гвардии Дмитрия Николаевича Никитина, который оказался карточным шулером, рядившимся в разные мундиры. После свадьбы его нашли, арестовали и разжаловали в солдаты[150].

В большинстве случаев родители больше внимания уделяли тому, каковы состояние, связи и чин жениха, а уж потом смотрели на его душевные качества. По выражению одного из героев В.А. Вонлярлярского (отца молодой девушки): «как бы ни пристроить дочку, а лишь бы пристроить», и, по замечанию автора, «думают так, к несчастью, многие, очень многие отцы семейств»[151].

Однако встречались и семьи, где девушке позволяли самой решать, выходить ли замуж за того, кто к ней сватается. В таком случае избраннице приходилось лично взвешивать все «за» и «против». Подруга Александры Андреевны Протасовой (в замужестве Воейковой) писала ей, что некто Мерлини просит ее руки и родственники предоставили ей самой решать свою судьбу. Девушка все никак не могла этого сделать: рассматривая кандидатуру со всех сторон, она обращала внимание и на внешность, и на вероисповедание, и на состояние, и на род службы, но прежде всего пыталась расслышать голос сердца, который не говорил ни «да», ни «нет». «Как все чувственные и слабые человеческие существа, как мы можем знать: как найти счастье, где не прогадать, как поступить хладнокровно, не колеблясь бесконечно и по всякому поводу», – сетовала она[152].

Как говорила одна героиня Ф.В. Булгарина, «влюбляться в жениха позволено только мещанкам (a des petites bourgeoises), Вертеровским Шарлотам и героиням романов»[153]. Но на самом деле многие девушки искали себе жениха по сердцу, а не для «карьеры». Так вышла замуж мать А.И. Дельвига (не посмотрев на то, что жених был лютеранином и с небольшим доходом)[154], так обстояло дело с женами Ф.П. Толстого, М.А. Дмитриева, декабриста С.П. Трубецкого.

* * *

Частый приезд молодого человека уже накладывал на него обязательства, так как «отпугивал» других женихов и, в случае внезапного прекращения визитов, давал повод для обидных для девушки предположений и догадок. Например, Е.А. Драшусова рассказывала, как мать ее приютила раненого воина (полковника) и он какое-то время жил в их доме. Тогда же к ним начал ездить писатель В.И. Карлгоф, который был очарован автором записок, да и девушка влюбилась в молодого человека. Но, решив, что полковник имеет в глазах матери предпочтение, Карлгоф удалился, и долгое время они не виделись[155].