Дворянство. Том 2 (СИ)

По сравнению с ногой порез на животе можно было считать косметическим, несущественным, хотя и здесь остался тонкий белесый шрамик. Елена провела по нему кончиками пальцев, думая, что Пантократор, видимо, хранит ее. Чуть глубже — и дело вполне могло закончиться перитонитом. Опасное это занятие — бить людей острыми железками, люди ведь отвечают тем же…

Елена поднялась с кровати, встала, аккуратно распределяя вес на обе ноги, жестом отказалась от костыля, услужливо протянутого Виторой. Накинула поданный халат и сделала несколько приседаний. Кожа выше колена растянулась, и бедро тут же отозвалось уколом боли, предупреждая — рано, еще рано.

Что ж, ноги подождут.

Елена опять вздохнула. Делать зарядку совершенно не хотелось. Но надо. Женщина вздохнула третий или четвертый раз, раскручивая запястья, разогревая связки. Некстати заныли сросшиеся ребра на левом боку, протестуя против физкультуры, однако неизбежное уже началось.

— Как госпожа? — спросила Елена, переходя к массажу шеи и растиранию ушей. Служанка дала быстрый, краткий отчет из коего следовало, что все в пределах нормы. Беременность Дессоль подходила к завершению, баронессе явно поплохело, каждый день начинался с рвоты, но в целом ситуация развивалась более-менее приемлемо.

— Свинья?

— Готова, — отозвалась Витора. — На холоде.

— Опять в крови все будет, — пробормотала себе под нос Елена.

— Не будет, — тихонько заверила ее служанка.

— Что?

— Я сама свинку приколола, — поспешила объяснить Витора. — И кровь спустила как надо. На ужин кухарка сделает перепечь.

— Что? — повторила Елена.

— Перепечь, — прошептала девочка. — Пирожки… такие… кровь, свежая обязательно… иначе невкусно будет… яйцо… молоко…

Она стала запинаться на каждом слове, приходя в ужас от догадки, что допустила какую-то страшную оплошность и разгневала госпожу.

— Ясно, — поторопилась успокоить ее хозяйка. — Попробуем обязательно.

Уже не первый раз Елену приводило в замешательство это удивительное сочетание запредельной робости с безжалостной практичностью крестьянина. Витора впадала в панику от одной лишь мысли, что ей могут быть недовольны… и без всяких комплексов заколола поросную хрюшку, да еще спустив кровь. Потому что свинья — это еда, еду не жалеют, ее готовят и употребляют.

О, мир, о, нравы…

Закончив урезанный комплекс утреннего пилатеса, Елена села на табурет, вытянув ногу, помассировала мышцу. Нет, чувство легкого онемения проходить не желало.

— Мастер Пантин не заходил? — безнадежно, скорее для порядка спросила она. Служанка лишь помотала головой. Без синяков лицо у нее оказалось красивое и симметричное, даже сломанный нос его не слишком портил. Глаза по-анимешному большие, серые. Если бы еще не застывший в них потаенный страх, ожидание удара или окрика, запечатленное намертво, как насекомое в янтаре…

Фехтмейстер исчез, пропал без следа, без весточки, даже Раньян не сумел найти бывшего учителя. Должно быть, старый маг не желал иметь ничего общего с новой Хель, Хель-убийцей. Почему? Да кто его знает… Правила жизни воина-мага оставались загадкой для всех.

Бедро горело, как в огне, чувство было такое, будто в рану воткнули зазубренный кинжал и чуть проворачивали, ровно настолько, чтобы ощущение сохраняло остроту. Раньян объяснил, что это нормально и даже хорошо — рассеченная плоть нормально срасталась, обещая выздоровление. Но легче от понимания не становилось.

— Ладно, — пробормотала Елена, садясь в кресло, заваленное подушками, вытягивая ногу. — Тогда почитаем перед началом нового радостного дня. Подай книгу.

Елена почувствовала секундный укол совести — команда прозвучала в лучших традициях спесивого господства, то есть резко и по-хамски. Она хотела как-то перефразировать, добавить «пожалуйста», но тут бедро пробило как электрическим ударом, аж в глазах потемнело, и женщина мгновенно забыла о благих намерениях. Витора подняла со стола том в деревянной обложке и с огромным почтением отдала хозяйке. Сама, без просьбы подоткнула подушки, чтобы госпоже было удобнее полусидеть-полулежать. Елена благодарно кивнула, кусая губы от режущего зуда в больной ноге. Служанка присела рядом с кроватью на скамеечке в ожидании новых распоряжений.

Елена уже привычно нашла закладку в виде красного шнурка, открыла плотные страницы, сделанные из очень хорошей тряпичной (на века!) бумаги, прочла: