Дворняги, друзья мои...

– Научить тебя, парень, как найти хорошую жену? Слушай. Вот пригласишь ты в первый раз девушку на свидание – и заявись ты к ней с какой-нибудь собачонкой. Если девушка не обратит на неё внимания, не торопись делать предложение – изучай свой «предмет» в течение многих недель и даже месяцев. Если же девушка скажет: «Фи, какая гадость!» – беги от неё прочь и больше не встречайся, иначе заведёшь себе злую жену. А вот если девушка скажет: «Ах, какая прелесть!» да ещё и погладит собачку – значит, это то, что надо, тащи девушку немедленно в загс, не упускай своего счастья!

…Собаку, конечно, надо воспитывать. Но читатель уже, вероятно, убедился, что мы с женой, будучи педагогами, не сумели воспитать своего Дейка. Если честно – то мы к этому особенно и не стремились, поэтому готовы принять любые укоры и нарекания. Хотя можем в чём-то и оправдаться. Я, например, глубоко убеждён, что систематически воспитывать нужно только лишь так называемых «породистых собак», с которыми мы, кстати, никогда не имели дела. А дворняжка – она и есть дворняжка. Зачем обременять её комплексом ненужных знаний? Она перестаёт быть сама собой. Здесь требуется не назойливое воспитание, а просто корректировка поведения. И если собака не злобная (а злобных дворняг не так уж много), то пусть она живёт, повинуясь своей природной стихии. В этом её прелесть и отличие от породистых собратьев. Не настаиваю на своём мнении, но считаю, что дворняга не нуждается ни в наморднике, ни в поводке. Разве что в ошейнике, к которому можно прикрепить маленькую табличку: «Не убивайте мою собаку!» Потому что дворняжка может изъявить желание прогуляться и без хозяина… У Дейка такое желание появляется не менее двух раз в день. В виде «заключительного аккорда» он может попросится и вечером, если его вовремя не выведешь.

Самый тягостный момент для Дейка – это когда мы уходим, оставляя его одного в квартире. Есть дворняги, которые начинают выть, когда хозяин уходит. А Дейк – наоборот. Провожая нас скорбным взглядом (иногда мы не выдерживаем и отворачиваемся), он смиренно ложится на коврике у пианино в позе безвинно обиженного и пострадавшего. Но когда мы приходим – комната оглашается истошным воем, который слышен на всех пяти этажах и далеко на улице. Он прыгает, скачет, норовит лизнуть в лицо, не прерывая воя, похожего на волчий. Вообще наш приход он к тому же воспринимает как своего рода прелюдию к прогулке, поэтому мы, не переодеваясь, тут же его выводим, даже если он в этом особенно не нуждается. Но самое парадоксальное, что при прогулке он нередко теряется (убегает по своим делам, не реагируя на наши возгласы), а потом возвращается домой самостоятельно. Он может отсутствовать от десяти минут до двух и более часов. В последнем случае мы находимся в состоянии беспрерывного тревожного беспокойства. Наташа при этом философствует: «Ну что ж, сколько суждено ему прожить, столько и проживёт. Зато проживёт полноценно, с ощущением абсолютной свободы». Если где-то поблизости «загуляла» сучка, Дейк дома не ночует: дежурит у чужого подъезда. Удержать его дома невозможно – противный скулёж сопровождается неистовым царапанием двери (она у нас уже ободрана с двух сторон).

Наташу Дейк боготворит. Собственно, именно её он и выбрал в качестве «королевы Шантеклера». Меня он воспринимает как «приживала» и ходит со мной гулять только тогда, когда Наташа отсутствует. Если она дома, мне удаётся его вывести всего на две-три минуты. Наскоро сделав свои делишки, он тут же скребётся в дверь подъезда и мчится на третий этаж к своей богине. А Наташа не всегда располагает временем, чтобы гулять с ним. Сколько раз я пытался соблазнить его разными печенюшками и конфетками, выманивая его из дома – мыльный пузырь! Через две минуты он мчится назад. А вот когда Наташи нет дома, он может со мной пойти хоть на край света. Ладушка была не такая. Кто её звал, с тем она и шла. Видать, в памяти Дейка навечно зафиксировано, что именно Наташа спасла его, маленького, в тот неуютный метельный день…

Каждого гостя Дейк встречает громким лаем, порой упорно не пропуская его в комнату. После многократного повторения: «Это свой, свой, свой!» – наконец, сдаётся. А потом, убедившись, что гость действительно «свой», ходит за ним по пятам и даже в виде милости может лизнуть руку. Но знак особого доверия – амикошонское поскрёбывание лапой по колену гостя, когда тот сидит за столом. Дескать, обрати на меня внимание, если уж пришёл. «Нахален, как пресс-служба», – выразился однажды кто-то из гостей.