Дворцовые интриги и политические авантюры. Записки Марии Клейнмихель

Пацифистское движение все растет. Нота Милюкова вызывает протесты: находят, что в ней недостаточно подчеркнут отказ от аннексий и контрибуции. Дурачье. Немецкие агенты возбуждают их против Англии; зависть, несомненно, играет роль в недоброжелательстве к нашим союзникам. Было несказанным безумием дать такую волю солдатам. Теперь это уже не войско, а орда преторианцев, диктующая законы. Мы в ужасной опасности.

24 апреля/7 мая

Отвратительная погода; холод в комнатах. Каждому из нас стали выдавать определенное количество сахару и дрова по счету. Государь делает вид, что не замечает возмутительного нарушения солдатами дисциплины. На днях, когда он проходил, часовой, развалившись, продолжал курить. Был случай, когда Государь протянул руку офицеру, и тот отступил, отказавшись ее принять. Государь протянул ему обе руки и сказал: «Что вы против меня имеете? Забудем все, что было». Тогда офицер заложил руки за спину, говоря: «Я — крестьянин и никогда Вас не прощу». Императрица все понимает по-своему. Она объяснила эту сцену скромностью офицера: он якобы счел недостойным, будучи крестьянином, пожать руку своего царя.

26 апреля/9 мая

Был комендант; понимает все основания моего желания уехать, одобряет письмо к Керенскому, но ему очень хотелось бы, чтобы я не делала этого шага. Он думает, что Керенский откажет. В такой острый и опасный момент мой отъезд будет использован, неправильно истолкован и повлечет за собой новые беспорядки. Если это так, то я всю жизнь себя буду потом упрекать, что подлила еще одну каплю в ту чашу ненависти, которая может из-за этого перелиться. Решила остаться до дальнейших распоряжений.

27 апреля/10 мая

Завтракала у Их Величеств. Императрица была грустна и молчалива. Дети веселы. Государь меня удивил. Было ли искренне сказать мне, что он так доволен своим положением. Оно ему позволяет читать, а до сих пор его литературой были сухие бумаги. Дважды возвращался к этому утверждению. Ему приходилось делать все самому, чтобы сохранить призрак самодержавия, что привело к крушению. Много говорили с Государем об истории и о прошлом.

2/15 мая

Мы переживаем ужасные времена. Гучков ушел, генералы уходят; никто не может обуздать это разнузданное, взбесившееся войско. Солдаты разбегаются и дезертируют толпами: «О, Русь, забудь былую славу.» На душе отчаяние. Правительство заседает днем и ночью. Керенский говорит с горечью: «Жалею, что не умер два месяца тому назад; тогда я бы, по крайней мере, закрыл глаза с иллюзией о свободе родины. Вы — свободные граждане или взбунтовавшиеся рабы?..» Приходят к решению продолжать войну.

4/17 мая

Эти два дня мне нездоровилось. Сегодня лучше. В комнатах страшный холод; говорят, будто нет дров. Министерство еще не составлено. Единогласно решено продолжать войну. Пока что наши солдаты ходят к неприятелям и объясняют нашу сигнализацию. Какая гнусность! Жалкий же наш народ. Дезертирство бывало всегда, но нигде и никогда не было такой открытой измены. Полное отсутствие нравственного чувства. Передают потрясающие подробности о страданиях бедных наших заключенных в (Петропавловской) крепости. Их еще не судили. Произвели обыск в Ай-Тодоре, причем ворвались в спальню императрицы Марии Федоровны, рано утром, когда была еще в постели; заставили встать и оставили под арестом вместе с обитателями Чаира и Дюльбера.

6/19 мая

Именины Государя. Какой грустный нынче этот день. Мы ходили поздравлять перед обедней. Священник утешил нас отличной и очень тактичной проповедью. Чувствую себя больной: в комнатах у меня слишком холодно, а в гостиной просто ледник. Мэри Бенкендорф лежит в инфлюэнции, боюсь, не заразилась ли и я. Императрица мне прислала прелестных анемон; она сама их нарвала в саду; я написала ей маленькое благодарственное письмо. Целый день изучала пророчества Иезекииля с комментариями Бейнингена. Все проходит и приближает вечность. Ей, гряди, Господи Иисусе! Принесли немного дров и затопили у меня в спальне. Я больше из нее не выйду, а гостиную велю запереть.

8/21 мая

Собачий холод в комнате довел меня до серьезной болезни. Из-за холода Боткин не может меня выслушать. Хотела бы переехать в Большой дворец. Боткин написал свидетельство, что я рискую жизнью при такой температуре. Меня навестили императрица с Татьяной. Сегодня, наконец, протопили. Не знаю, как долго это продолжится. У меня жар сильнее, 38,7° и очень сильный кашель. Наверное, кончится, как всегда, воспалением легких.

10/23 мая

Провела страшную ночь в муках и кашле. Однако температура сегодня утром понизилась: 37,2°. Отослала письмо Керенскому. Купила дров, чтобы протопить свои комнаты в Большом дворце. Чувствую большую слабость. Я так боюсь умереть здесь без церковного напутствия, не простившись с детьми. Пугает и мысль, что меня всунут в ящик и поспешат вынести как можно скорее. Сегодня вечером сказала императрице, что я бы хотела уехать отсюда, если возможно. Она спросила: «Ведь мы здесь все вместе». Я пояснила: «Вам из-за меня будет много хлопот и осложнений».

12/25 мая