Дворцовые интриги на Руси

Не подозревавшие коварства Аскольд и Дир приняли приглашение Олега и прибыли в стан норманнов с небольшой дружиной. Здесь их окружили укрывавшиеся до этого в ладьях дружинники Олега, а тот немедля учинил над ними судилище. Вот как рассказал об этом киевский летописец: «И рече Олегъ Асколду и Дирови: “Вы н?ста князя, ни рода княжа, но азъ есмъ роду княжа, и вынесоша Игоря: А се есть сынъ Рюриковъ”»[7].

Обвинительная речь Олега, как говорится, шита белыми нитками. Если Аскольд и Дир не имели княжеской родословной, то не имел ее и Олег. Из цитированного текста видно, что он и сам это хорошо сознавал, иначе не предъявлял бы киевским правителям в качестве бесспорного порфирородного лица сына Рюрика Игоря.

Впрочем, не исключено, что утверждение о принадлежности Олега к роду Рюрика появилось в результате редакции «Повести временных лет» в 1118 году. В Начальном своде этот рассказ выглядит несколько иначе. В нем все время говорится о двух предводителях похода варягов на юг, князе Игоре и его воеводе Олеге, что соответствовало действительности. По-видимому, на редактора «Повести временных лет», объявившего Олега князем еще до утверждения его в Киеве, оказали влияние сведения позднейших договоров с греками, где он именуется князем.

После предъявления обвинения Олег приказал убить Аскольда и Дира, что и было сделано. После этого Олег занял киевский княжеский стол: «И с?де Олегъ княжа въ Киев?»[8].

Вот, оказывается, что было главной целью похода Олега на юг. Греки, о которых он сообщал в послании к Аскольду, были только удобным прикрытием действительных намерений. На Царьград Олег пойдет лишь спустя 25 лет. Теперь же он хотел овладеть Киевом и сделал все для реализации своего плана. Есть все основания полагать, что захват столицы южной Руси тщательно им готовился, а к тому же обеспечивался и его сторонниками в самом городе.

Не будь этого, вряд ли у Олега все сложилось бы так гладко. Ведь убийство Аскольда под Угорским вовсе не гарантировало ему беспрепятственного вступления в Киев. Город был хорошо укреплен и имел закаленную в боях профессиональную дружину. Олег это, несомненно, знал и поэтому затеял столь хитрую интригу.

Сказанное выше убеждает, что Аскольд стал жертвой не столько пришельцев варягов, сколько собственных бояр, которые не принимали его прохристианскую политику. На это обстоятельство обратил внимание еще В. Татищев. Он писал: «Довольно вероятно, что крещение тому (смерти Аскольда. — П. Т.) причиной было; может, киевляне, не хотя крещение принять, Олега призвали»[9]. В подтверждение своего предположения В. Татищев приводит сведения летописи о построении над могилой Аскольда церкви св. Николая. Столь трагическая смерть князя-христианина, как казалось ему, была достаточным основанием для почитания его в качестве первого русского мученика.

Обвинение киевских правителей в их некняжеском происхождении очень смахивает на неуклюжую попытку Олега оправдать свою узурпацию власти над Киевом. По его логике, Аскольд и Дир, хотя и были дружинниками Рюрика, права на независимое владение городом и землей не имели. Оно якобы всецело принадлежало семье Рюрика. Отсюда и попытка представить себя его родственником. А коль скоро это так, то Олег выглядит не завоевателем и убийцей законных властителей Киева, а человеком, восстанавливающим право Рюрикового рода, нарушенное некогда ослушавшимися его дружинниками.

В эту летописную концепцию хорошо ложится и известие о захвате Киева Аскольдом и Диром в 862 г. Будучи дружинниками Рюрика, они якобы испросили у него разрешения идти в Царьград с родом своим. Спускаясь по Днепру, неожиданно для себя увидели на высоких кручах город. Спросили, чей он, и услышали ответ, что город этот когда-то основали три брата — Кий, Щек и Хорив. Прошло много времени, братья умерли, а киевляне теперь платят дань хазарам. После этого Аскольд и Дир решили не продолжать свой путь в Царьград, а остаться в Киеве: «Аскольдъ же и Диръ остаста въ град? семь, и многи варяги съвокуписта, и начаста влад?ти польскою землею»[10].

Так славянский город и подвластная ему земля полян оказались в руках варягов. Странно, особенно в свете последующих претензий Олега, что это обстоятельство ничуть не унизило княжеского достоинства Рюрика. Он княжил на севере и совершенно не страдал от того, что независимо от него его бояре правят в Полянской земле, ходят в походы на Царьград, печенегов и даже на полочан, находившихся в пределах его владений. Не знать этого он, разумеется, не мог, но так ничего и не предпринял, чтобы распространить свою власть на Киев. Только через три года после смерти Рюрика Олег вдруг вспомнил о некняжеском происхождении Аскольда и Дира и решил восстановить справедливость.