Дворцовые интриги на Руси

Кроме уверений в уважительном отношении императора к великому князю Ростиславу, последнему были поднесены и богатые царские дары («присла царь дары многы Ростсилаву, оксамиты и паволоки и вся узорочья различныя»), что, несомненно, повлияло на его окончательное решение.

Сработал старый и испытанный способ хитрых византийцев: лесть и подкуп. Они лишили Ростислава его непреклонности относительно возвращения на митрополичью кафедру Клима Смолятича. Правда, следует признать, что «прозрение» князя было несколько запоздалым. Если бы он не смалодушничал в 1159 г., возможно, прецедент с поставлением русского митрополита в Киев 1147 г. имел бы продолжение. Широкой поддержки Клим, как известно, не получил ни в церковных, ни в светских кругах, но кто знает, как бы все сложилось, уступи Ростислав настояниям Мстислава и верни его на кафедру. Возможно, пришлось бы смириться с таким порядком избрания и Константинопольской патриархии. Наверное, хиротония киевского митрополита все равно происходила бы в Софии Константинопольской при участии патриарха и архиерейского Собора Византийской православной церкви, но кандидатура его определялась бы в Киеве.

К сожалению, этого не случилось. Страсти по киевским митрополитам, продолжавшиеся в течение семнадцати лет, не привели к изменению устоявшихся порядков, хотя и показали, что на Руси они не всеми воспринимались как безусловные.

«Совет зол»

Под 1159 г. в Ипатьевской летописи помещен рассказ о необычайном обострении междукняжеских отношений в Полоцкой земле. Главными действующими лицами этой распри были Рогволод Борисович, Глеб Ростиславич, Ростислав Глебович, а также полоцкие и друцкие бояре, именуемые летописью «полочане» и «дручане». Заинтересованное участие в судьбе полоцких князей приняли новгород-сиверский князь Святослав Ольгович, а также Юрий Долгорукий.

Согласно сообщению летописи, Рогволод Борисович выступил «искать соб? волости» от Святослава. Как недавний минский узник оказался у новгород-сиверского князя, неизвестно. Летописец, разумеется, знал это, но, поскольку это, похоже, не было тайной и для других, не счел необходимым делать какие-то разъяснения.

Слово «искать» здесь означает «добывать», подтверждением чему может быть уточнение, что он «поемъ полкъ Святославль», то есть выступил при поддержке новгород-сиверской дружины. Подойдя к Слуцку, Рогволод направил своих послов в Друцк с сообщением о намерении вернуться в свой город. До перехода в Полоцк он занимал этот престол. Оказывается, дручане только этого и ждали. В ответ они снаряжают посольство к Рогволоду и просят его спешно продолжить путь к Друцку. При этом заявляют, что очень рады его приходу и готовы сражаться за него даже и со своими детьми.

Истинное радушие Рогволод встретил, когда подошел к городу. Навстречу ему выехало 300 лодей, в которых были не только дручане, но и полочане «И вииде в городъ с честью великою, и ради быша ему людье»[189].

К этому времени из Друцка бежал сын полоцкого князя Глеб Ростиславич. Спасаясь от гнева толпы, он в спешке покинул город. Дручане, как это практиковалось на Руси, разграбили его двор, словно и не собирались сажать в нем нового князя.

Побег Глеба к отцу в Полоцк спровоцировал и там «мятеж велик», как замечает летописец. Многие полочане полагали, что Друцк для Рогволода лишь промежуточный пункт, а главной его целью должно быть возвращение Полоцка. Для приближения этой цели полочане, встречавшие Рогволода под Друцком, видимо, и подняли мятеж в столице земли.

Летописное уточнение, что сторонниками Рогволода были «мнози», позволяет предполагать отсутствие единодушия среди полочан. Это позволило Ростиславу остановить мятеж. О применении силы не говорится. Возможно, она и не понадобилась, поскольку Ростислав решил эту проблему элементарным подкупом зачинщиков беспорядков: «И одаривъ многими дарми и води къ кресту»[190].

Параллельно с умиротворением полочан Ростислав вел переговоры с братьями о том, как им надлежит поступить с Рогволодом. Общая позиция, видимо, была выработана без труда. Конечно, Рогволода следовало примерно наказать. С этой целью Ростислав, собрав под своим началом дружины братьев, повел их на Рогволода: «А самъ иде съ Всеволодомъ, и с Володарем, и съ всею братиею на Рогьволода къ Дрьютьску»[191].