Дворцовые тайны. Царицы и царевны XVII века

Деревнин не смог удержать язык за зубами, и Юшков проведал про опасную находку. Действуя от имени вдовствующей царицы, фаворит схватил подьячего и посадил под замок. Его держали взаперти, требуя вернуть письмо. Деревнин отпирался, а про себя решил предъявить его самолично государю. В конце января его пришлось выпустить. В это время царь находился в Москве, и, если бы до его ушей дошли подобные факты, не миновать беде. Подьячий почел за благо уехать из Москвы и вернулся в столицу только осенью. Все это время Прасковья Федоровна сильно беспокоилась. Что и говорить, много крови ей попортил бывший подьячий.

Когда осенью 1722 года царь Петр I находился в Астрахани, Прасковья с фаворитом решила воспользоваться отсутствием государя и вырвать наконец злополучное письмо из лап Деревнина. У вдовствующей царицы было большое влияние в Москве, и без особого труда ее люди смогли убедить московского обер-полицмейстера арестовать подьячего, обвиненного в хищении большой суммы денег. Но Деревнин долго не давался в руки полиции. Зато пострадали его родня и друзья. Вольно или невольно дело получило огласку и дошло до страшной Тайной канцелярии. Там допросили родственника беглого подьячего и выяснили, что суть дела в «литерном» письме Прасковьи Федоровны. Деревнин не стал скрываться от столь грозного учреждения, пришел гуда сам и принес письмо, которое тут же было положено в особый конверт и запечатано до приезда императора. Попытка Прасковьи воздействовать на Тайную канцелярию через послушного ей московского обер-полицмейстера ни к чему не привела. Разгневанная царица решила сама вмешаться в дело и вечером 2 октября в сопровождении свиты выехала из Измайлова в Москву. А там прямиком в Тайную канцелярию. Прасковьины слуги оттеснили часовых и внесли ее (сама она, страдая от водянки, уже почти не ходила) в камеру, где сидел Деревнин. Прасковья Федоровна начала самолично экзекуцию над бывшим подьячим, избив его тростью. У руководителей Тайной канцелярии, обер-прокурора Сената Скорнякова-Писарева и генерала Бугурлина, Прасковья потребовала выдать ей Деревнина. Опытные вельможи не могли ответить царской невестке прямым отказом и велели своим слугам объявить посланным к ним в дома царицыным людям, что они в отъезде. Между тем Прасковья Федоровна все более распалялась: Деревнина ей не выдавали и письма при нем не оказалось. Весь свой неукротимый гнев она решила излить на несчастного. Его жестоко били, жгли огнем, несмотря на просьбы служителей Тайной канцелярии не пытать подследственного. Причем все это происходило в присутствии царицы, а потом еще появилась и ее дочь, герцогиня Мекленбургская. Последняя уговорила Прасковью на время прекратить избиение. Но гнев царицы не прошел, и ее слуги-палачи вновь принялись за дело, но уже в отсутствие непривычной к таким сценам Екатерины Ивановны. Деревнина запытали бы до смерти, если бы не появление в Тайной канцелярии генерал-прокурора Сената П. И. Ягужинского, который прекратил своеволие Прасковьи и наотрез отказался выдать ей подьячего, за которым числилось «государево дело». Случай с Деревниным открывает нам совершенно новые черты характера нашей героини. Когда она чувствовала свою безнаказанность, ей не чужды жестокость, грубое своеволие, пренебрежение к закону.

Пока ожидали приезда Петра I, измученный Деревнин получил возможность подлечиться. Немощная Прасковья Федоровна в основном досаждала домашним своим ворчанием. Екатерина Ивановна порхала как мотылек с одной пирушки на другую. Мать ни в коей мере ей не препятствовала и даже посылала на забавы жаловавшуюся на больную ногу Прасковью Ивановну. Нужно было соблюдать принятый при дворе «политес». В декабре 1722 года появился в Москве и Петр с женой Екатериной. На церемонию встречи государя и государыни Прасковья из-за недуга явиться не смогла.

Семью представляла веселая герцогиня Мекленбургская. В феврале 1723 года дошел черед и до дела Деревнина. Слуги Прасковьи, участвовавшие в избиении подьячего, были «биты батоги нещадно», но с тем и отпущены на свободу. Фаворита Юшкова Петр I приказал сослать на житье в Нижний Новгород. Деревнина между тем еще долго держали в заточении: дело о злосчастном письме двигалось медленно. Мало находилось охотников всерьез за него взяться. Да и среди облеченных властью лиц много было родственников и свойственников вдовствующей царицы. Письмо же не сохранилось, да и никакой «политики» оно, скорее всего, не содержало. Прасковья всю жизнь ее сторонилась, и маловероятно, что в почтенном возрасте она вдруг изменила своим правилам. Петр I об этом знал, а то бы розыск по делу был бы намного серьезнее. По-видимому, зашифрованные слова касались интимных отношений Прасковьи и ее фаворита.