Двуединый

Олюшка спустилась на десять ступенек, когда не смогла нащупать одиннадцатую – дальше был твердый ровный пол. Лестница либо закончилась, либо это была площадка между ее пролетами. В любом случае Олюшка решила немного постоять на месте, чтобы перевести дух, а заодно и прислушаться. Сверху, из коридора, откуда она пришла, вроде бы раздался какой-то шорох, но она не была в этом уверена – в конце концов, то могли быть звуки ветра или шелеста листвы снаружи. А вот внизу… Она даже затаила дыхание, но это ничего не дало; вокруг был лишь кромешный мрак – и только. Тогда Олюшка стала осторожно ощупывать пространство возле себя прутом. Впереди не обнаружилось никаких преград, поэтому она сделала два маленьких шага. Вновь поводила прутом – шагнула чуть дальше.

А потом впереди что-то тускло блеснуло. Олюшка замерла и впилась взглядом во тьму. Подождала, но нет – полный мрак. Она решила, что зрение сыграло с ней шутку, и опять вытянула перед собой прут. В следующее мгновение ветка резко дернулась из ладони, ободрав кожу. Удержать ее не удалось, но теперь Олюшка знала, что зрение ее не подвело, впереди точно что-то было – опасная оказия или…

Это были не осознанные мысли, а скорее, что-то на уровне инстинктов, поскольку на какие-либо размышления у нее просто не было времени. И те же инстинкты заставили ее нажать на спусковой крючок «Канды». Вспышка выстрела высветила шагах в пяти перед ней бесформенную темную массу – чуть менее черную, чем сгустившуюся позади тьму. И вроде как не абсолютно сплошную, а разбавленную такими же разбухшими кляксами, как и та, что была рядом.

Теперь перед глазами Олюшки плавали розовые пятна – последствия яркой вспышки, – и не было больше прута, чтобы нащупывать ступеньки. Впрочем, она бы и так не стала этого делать, поскольку непередаваемый ужас погнал ее назад, отбросив, как нечто пустое и безобидное, страх споткнуться и упасть. Возможно, мышечная память, а скорее, все то же везение помогли ей взлететь вверх по лестнице за считаные мгновения. Она задержалась лишь перед ведущим в коридор проемом: куда дальше – еще выше по лестнице, где, вполне вероятно, негде будет укрыться, или под пули преследователей? «Под пули! – завопило из глубин подсознания. – Там хотя бы люди, а не утырки!»

Олюшка вылетела в коридор и едва не завопила от счастья – хоть перед глазами и продолжали еще плавать пятна от вспышки, они уже не были столь яркими, чтобы помешать различить и стены вокруг себя, и, самое главное, еще более светлый прямоугольник входа, откуда она и попала в здание. Там шевельнулась тень – Наташкина или Танькина, смотря кто из них ее выследил. Но даже любой из них была сейчас рада Олюшка, ведь они были реальными, из плоти, человеческими существами, а не бесформенными исчадиями подземелья.

– Уходи! – закричала она, размахивая свободной рукой. – Там виноделы!

– А ну стой, где стоишь! – раздался грозный окрик с другой стороны. – Дернешься – буду стрелять!

Удивительно, но этот голос тоже был женским. Первой мелькнувшей мыслью было: «Так они обе здесь, и Наталья, и Татьяна! Запечатали меня с двух сторон!» Но нет, тогда было непонятно, зачем они стреляли друг в дружку, да и голос… он был точно ей не знаком.

– Не могу стоять! – выкрикнула она в ответ. – Там черные виноделы, они сейчас вылезут!

И Олюшка побежала к ближнему выходу, ожидая выстрела в лицо от своей бывшей соратницы или пули в спину от незнакомки. Умереть от пули все равно казалось в сотню раз слаще, чем быть разорванной, проглоченной, поглощенной мерзкими черными созданиями.

Стрелять пока никто не стал, зато сзади раздался звук быстрых шагов. Включать фонарь незнакомка не стала, все еще опасаясь встречных выстрелов, но и в черных виноделов не поверила, а может, просто не поняла смысла Олюшкиного предостережения. Правда, зачем она погналась за ней в принципе, тоже было непонятно – логичней было просто развернуться и исчезнуть в июльской ночи. Но у преследовательницы имелась своя логика, которая довела ее уже до проема в подвал, когда Олюшка обернулась и увидела, как оттуда, подобно огромному кому грязи, вывалилось черное нечто и протянуло к женской фигурке с автоматом выросшие из жуткого тела толстые щупальца.

Непонятно, что руководствовало в тот момент Олюшкой, только она развернулась и побежала назад, посылая в извивающиеся отростки пулю за пулей из «Канды». Женщина наконец-то опомнилась и наставила на чудище ствол «Никеля», но втянувший было щупальца черный винодел мгновенно отрастил новое и выдернул из ее рук автомат.

– Беги сюда! – закричала Олюшка, видя, как еще одна раздувшаяся клякса выдавилась из черноты дверного проема и перекрыла незнакомке путь к отступлению. – Я прикрою!

Женщина послушалась и, тряхнув гривой темных, как ее преследователи, волос, метнулась в ее сторону, но теперь уже оба винодела колыхнулись за ней следом.