Двуглавый Орден Империи Росс. Прибытие в школу магии

– Везунчик, коих свет отродясь не видывал, – продолжил рассуждать строгий голос. – Да-а-а-с! Самого Емельяна с ног свалил, а самёхонек и не покарябавшись остался?! – раздалось предложение с нотками удивления и уважения. – Знаменитай дебошир, Емельян-то ентот. Да и вообще-то, старшина он до кучи, что в страже имперского приказа, самый суровый он ноне старшина, Емельян… – очередная пауза.

Ему в ответ ни слова не раздалось, а вот мне поплохело моментально. Во меня угораздило! Жди теперь Саня, дурная башка, неприятностей покруче этой кутузки.

– Ну эт присказка всё, – тон надсмотрщика вновь стал строг, как и при докладе о завтраке. – Слухайте и болезному передадите! С тебя, господин неплательщик, три рублика имперских отступного, иль пять шомполов, – началось озвучивание расценок за освобождение. – Со старика… – зашуршала какая-та бумага, явно находящаяся в руках оратора. – Х-м? – он удивлённо хмыкнул. – Дешевят приказчики, ох дешевят! Прося всего-навсего половинную от цельного. Авось найдётся сердобольный какой… Да-ас! И кто нам истории будет сказывать тоды? – добавил надсмотрщик с грустью. – Прямо грусть-тоска одолевает.

Опять воцарилось молчание.

– С болезново просили цельный червонец, – приговорил он меня, чуть-чуть не заставив вздрогнуть. – Однако! Сам Емельян половинную мзды внёс, чем удивил всех несказанно! Да-а-ас! – он выразился с неподдельным удивлением в тоне, и, наверняка, головой покачал, но я об этом только догадываюсь. – Потома… Э-ээ… А потома за болезным молодая госпожа приходила. Громогласная така! Ругалася-я-я… – протянул он. – Ох, как крепко! Да и внесла четыре рублика, пообещав неприличное усем-усем служивым бастиона нашего, включая собак на псарне, за братишку свово! – восхитился он, а я чётко узнал Лерика в немудрёном описании. – А мы-то, изверги окаянные чо ли? – обидчиво высказался надсмотрщик. – Скала, чо рубль имперский занесёт обязательно, да и отдаст ево самому старшему. Да-с. Х-ха! – говорящий вдруг хохотнул. – Мы со стражами наружными договорилися, э-ээ… Договорилися, что не станем доклад делать нашему магистру из Коллегии Сыску и Наказания о способностях вручения! Боевая девка, ай да боевая! – Х-ха-ха-ха… – он опять громко заржал.

Я понял как, а точнее, я ярко представил, каким таким способом пообещала осуществить уплату недостающей суммы Лерка. Но, вот почему она пропала, и куда? Два дня ведь уже прошло! И как она меня отыскала? Хотя… Слухи, наверное, помогли, коли все удивляются моему невероятному совладанию с Емельяном…

Пока мысли вихрем проносились в моём сознании, хохот стих.

– Потома, э-ээ… – продолжил успокоившийся надзиратель. – А потома приходил один человек, имя которого не оглашается и дал кошель, набитый серебром и золатом! В аккурат, пяти имперским рубликам равно! – восхищённо заявил он, а я чуть не раскрылся. – Знают его сиятельство все-все, у кого меж ног есть чево, для девок спонадобивавшееся! И теперича у болезного уплочено всё, да с избытком и с остатком, у казначея нашего припрятано, да ево дожидается.

Тут он прервался, так как молодой узник вновь прошёлся мимо меня и что-то пустое громыхнуло, упав в общую кучу справа. Ага, видать, поели мои сокамерники.

– Ну, усё, горемыки! До ужина, почитай, теперича, – подвёл итог надзиратель. – И не затягивайте с отступными, молодой господин, – это он сокамернику. – А не то! Шомпола по тебе плачуть, дас-с.

И снова раздались удаляющиеся шаги с ударами о прутья тюремных казематов.

– Во как? – всхлипнул молодой, когда шаги затихли. – Пять шомполов… Да эдак мне и рёбра сломают, и кожу до костей рассекуть… – он озвучил последствия и замолчал.

Мне надоело скрываться и я пошевелился, разыгрывая приход в себя. Потянулся, и миллиард иголок прострелили затёкшие мышцы. Я даже конечности не чувствую. Открыл глаза.

Оглядеться толком не успел, как ко мне подскочил молодой паренёк, до этого момента сидящий слева. Лет шестнадцать, если говорить с огромной натяжкой. В глазах вселенская скорбь, на щеках две полоски от скупых слёз и великое участие по отношению ко мне.

Тут он переменился, печаль и страх перед жестоким наказанием спали с его лица, и паренёк широко улыбнулся, продемонстрировав мне великолепные зубы. Но я не о том думаю! Есть стержень в пареньке, а его история бытия хоть и предсказуема отчасти, но всё одно мне интересна.

– Р-радость-то к-акая, – выкрикнул парнишка. – Сударь, как вы? Туточки и покушать вам п-припасено, – он покосился на четверть каравая ржаного хлеба. – И водица. Она чистая и не из речки набранная, – пояснил он важную деталь. – Людей нашего сословия хорошо п-потчуют, – добавил и замолк.

Всё это он выпалил скороговоркой и теперь замер в ожидании моей ответной реплики. Ну и заодно дал мне возможность осмотреться, чем я и занялся в первую очередь.

Что могу сказать? Каземат, как каземат!