Двуглавый Змей

Шатёр старосты не сильно отличался от других шатров в поселении, но его всегда можно было легко найти, ведь стоял он в самом центре, окружённый мисарисами — низенькими цветочками цвета перламутра, сияющими малахитом при лунном свете.

Фараэль скинул своё копьё на землю. Так же поступила и Тиа со своим луком. Выдохнув, эльф подошёл к самому входу. Выдохнул ещё раз. Прежде чем успел сказать первые слова, раздался звонкий голос старосты:

— Входи.

Он вошёл, держа на руках бледнокожую эльфийку.

— Ринн была необычной с того самого момента, как её нашли. Бледную и тускловолосую, её обнаружили Тиа и Фараэль во время охоты. Они принесли её без сознания ко мне, уговорив меня помочь. Разумеется, первым делом я проверила, нет ли на ней чар. Как оказалось, не было.

Ламлись сидел, не отрывая взгляда от Шантил и казалось, не дыша. Всё, что он делал сейчас, это внимательно слушал, ловя каждое витающее в этом тёплом шатре слово, сказанное её звонким голосом. Слушал и запоминал.

— Её сердце почти не билось, а сама она была холодной как лёд. Тогда я думала, что, возможно, она сильно отравлена. И опять чтобы я не пыталась сделать, ничего не помогало. Она проспала два дня. Я стояла над ней, внимательно слушая, как она дышит. Мне не давало покоя то, что привело её к такому состоянию. Я надеялась, что как только Ринн проснётся, — староста взглянула на эльфийку, — она сама всё расскажет.

Когда она проснулась, то вела себя так, словно не осознавала, где находится, безразлично осматривая всё своими горящими глазами. Как у тебя, Ламлис. Я пыталась её лечить вновь, но ничего не помогало. За то находилась она вполне в стабильном состоянии, что удивляло ещё больше. Спустя несколько дней моих попыток что–то разузнать или хотя бы завязать беседу, она наконец ответила мне на какой–то случайный вопрос без какого–либо смысла. Настолько неважный, что я его уже и не помню. Зато помню всё остальное.

В то время с ней было бесполезно общаться. Но, спустя долгие недели она научилась поддерживать простую беседу. Это радовало. И тогда мы поняли, что всё это время у неё не было даже имени.

— Отныне, при тебе, Фараэль, и при тебе, Тиалэль, я даю имя этой эльфийке. — Шантил стояла, держа за руки бледнокожую эльфийку, внимательно смотря ей в глаза. Слишком внимательно. — Принимаете ли вы её под свою опеку?

— Да, госпожа Шантил, — синхронно ответили Тиа и Фараэль, стоящие на коленях перед старостой.

— Хорошо, — эльфийка мягко кивнула. — Отныне, имя тебе Риннаэль.

Названная Риннаэль эльфийка стояла, абсолютно не двигаясь и молча в непонимании смотря на старосту. Несколько раз она обернулась, ища взглядом Тию и Фараэля, что так и не подняли головы. Мягкие руки Шантил опустились на голову пепельноволосой эльфийки, аккуратно повернув её к себе. Староста вновь заглянула ей в глаза. В эти большие, сияющие изумрудами глаза. Ничего.

«Я не могу прочитать её мысли, — с небольшим страхом осознала она. — И это не потому, что их попросту нет. Наоборот. Что–то там, в самой глубине её сознания. Что–то кричит, метается пожаром, выхватывая образы языками пламени. Вкус крови и хлад стали. Шёпот, слов которого не различить. И больше ничего.»

— Мы назвали её Ринн, ведь имя своё она так и не вспомнила, как и что–либо другое за эти десять лет, ведь так? Что с твоим лицом, Ламлис? Хорошо, я продолжу. Мы не знали, сколько ей лет по понятным причинам, ведь, как и все эльфы, она не стареет, и до сих пор с того дня выглядит на семнадцать человеческих лет. Что говоришь, боль? Да, прости. Никто не знает. Она, конечно, несколько раз умудрилась пораниться, но никогда на это никак не реагировала. Я думала, от шока. Прости.

Прошли месяцы, и она стала нам помогать. Оказалось, что Ринн ловчее любого из нас, а её слух и зрение превосходит кого–либо на моей памяти. Она стала охотницей, прекрасно владеющей копьём и луком. Спустя ещё годы, её, помимо внешности, было не отличить от нас. Конечно, она до сих пор остаётся скромной и застенчивой. Подними голову Ринн, я нисколько тебя не принижаю. Умница. По большей части, это, наверное, всё, Ламлис. За последние четыре года ничего не поменялось, но, как она говорила когда–то, ночью ей приходили смутные образы из предполагаемого прошлого. Только теперь вряд ли она что–то вспомнит. Так ли это, Ринн?

Эльфийка кивнула, подтверждая слова старосты. Всё, о чём поведала Шантил ничуть не удивило Гумберга. В ответ пепельноволосый мечник рассказал свою, ничем не отличающуюся историю, о том, как он три года скитался по королевству Вестеросса, пока не начал меняться также. Шантил понимающе кивнула, заглянув мечник в глаза.

— Значит, ты действительно такой же, как и я… — Тихо прошептала эльфийка, но Шантил, сидящая на приличном расстоянии, всё равно её услышала. — Так кто же я?