Двуявь

Он подумал, что насчёт 'художественности' Тоня права. Судя по всему, красивые байки Фархутдинов подготовил заранее - причём индивидуально для каждого из студентов. Он, собственно, этого не скрывал. Вопрос - зачем это было нужно?

Впрочем, сейчас важнее другое - знал ли комитетчик о Юриной 'чёрной метке'? Напрашивается мысль - да, знал, поэтому и устроил поездку, и Юра помог ему отыскать наскальную роспись. Или наоборот - Фархутдинов был в курсе, что именно в этом месте под лишайником есть картинка, и хотел проверить, найдёт ли её студент. И тот не подвёл, оправдал доверие...

В любом случае, очень трудно поверить, что припадочный комсомолец Самохин наткнулся на рисунок случайно. Таких совпадений просто-напросто не бывает.

Надо выяснить, что означает знак и кому он принадлежит.

Кстати, если на то пошло, щит и меч - эмблема Комитета. Ха-ха.

Правда, там форма щита другая, и меч один, а не два. Да и вообще, комитетский знак на скале - это был бы уже запредельный трэш. Не хватает только стрелочки, нарисованной мелом, с подписью 'штаб'.

Так что эту, с позволения сказать, версию мы отбросим - думать надо в другом направлении. Понять бы ещё, в каком...

- Ну что, - сказала Тоня, - вернёмся в серые будни?

Юра сообразил, что они уже подошли ко входу в учебный корпус.

- Вернёмся, куда ж мы денемся.

Он, пропустив её в вестибюль, шагнул следом. Сканер у входа мигнул зелёным, считав информацию с их браслетов. Вахтерша в будке посмотрела недовольно поверх очков и опять уткнулась в журнал 'Советский экран'; с обложки скалилась звезда 'Отторжения' Стелла Вега в инопланетном гриме - серебристая кожа, сапфировые глаза и белоснежные волосы.

- Тебе на какой этаж? - спросил Юра.

- На первый, у нас там введение в языкознание.

- А мне на третий. Потом ещё созвонимся.

- Ага, пока.

Она свернула направо и пошла по широкому коридору. Юра, проводив её взглядом, двинулся к лестнице. В голове опять завертелись обрывки сегодняшних разговоров - было смутное ощущение, что в словах чекиста, помимо клюквы, содержалась и вполне конкретна информация, но её никак не удавалось вычленить.

Шагая вверх по ступенькам, он не сразу заметил, что освещение вокруг изменилось, будто сгустились сумерки; птичьи крики за окном стихли. Левая ладонь ощутила холод металла.

Юра скосил глаза и с изумлением обнаружил, что с перил исчезли деревянные поручни. Остались лишь железные стойки, да и те выглядели неважно - гнутые, шаткие, с облупившейся краской. Стены вокруг покрылись грязным налетом, царапинами и надписями (он машинально прочёл ближайшую: 'Меченый - гнида'). Из-за немытых стёкол донёсся шорох, тихий и монотонный, и стало понятно, что на улице дождь. Этажом выше зазвучали шаги - навстречу кто-то спускался. Чтобы его увидеть, Юра повернул голову...

И наваждение развеялось. Словно неведомый режиссёр, спохватившись, отодвинул из поля зрения декорацию, оставшуюся от другого спектакля. Солнечный свет ворвался в окно, которое вновь обрело прозрачность, а воробьи продолжили свой базар.

Страха на этот раз почему-то не было, вместо него пришло понимание, что увиденное сейчас - фрагмент из предрассветного сна, осколок памяти, вспыхнувший неожиданно ярко и потому показавшийся столь реальным.

Самохин остановился, пытаясь вспомнить ещё какие-нибудь детали, но безуспешно. Сон опять растворялся, отползал куда-то в тёмный уголок разума, как хищник, который понял, что его обнаружили слишком рано.

Уже привычным движением Юра поднёс к глазам ладонь с меткой. Как и ожидалось, рубцы опять покраснели, но ненадолго: кожа быстро возвращала себе нормальный оттенок.

Выйдя с лестницы на третий этаж, он взглянул на часы - три минуты до конца пары. Коридор был всё ещё пуст, лишь напротив лекционного зала сидела на подоконнике девица в джинсах, кроссовках и чёрной майке. Её тёмные, с лёгкой рыжинкой волосы, обрезанные по-спортивному коротко, топорщились, как антенны.

Звалась она Галка Кнышева, училась с Юрой в одной группе, а в общении была простая, как три копейки, что и не замедлила подтвердить:

- Здорово, Самохин. Свадьба когда?

- Не понял?

- Да ладно. Давай колись, чё за тёлочка, с которой сейчас пришёл.

- А ты откуда...

- Из окна, откуда ж ещё. Сижу, развлекаюсь - первую пару всё равно проспала.

- Тьфу, ёлки. Такта у тебя - ни на грош. Нет чтобы проворковать: 'Ах, Юрий, что за прекрасная незнакомка?'

- Девка прикольная, только худая больно - смотри, как бы ветром не унесло. С какого факультета?

- С филфака. Я бы, Галка, таким как ты вообще запретил на окнах сидеть. Чтоб народ не смущали зря.

- Всех не перевешаете, сатрапы.

Она спрыгнула с подоконника - крепенькая и вертлявая, как юла. Надсадно и хрипло грянул звонок, прокатился эхом по коридору. Народ повалил из аудиторий, университет загудел, и уже трудно было поверить, что три минуты назад некий двинутый первокурсник стоял на лестнице, ловя отголоски сна.

- А, Юрец, - Сергей протянул лапищу. - Куда ты вчера пропал? От ректора не вернулся. Я уж думал - выгнали, что ли? Хотел позвонить, но забыл, завертелся как-то.

- Весь в трудах, в заботах?