Двухголовая химера

Я с перепугу кивнул. Призрак говорил на Локуэле с южным акцентом, на новом для меня диалекте. Его черты расплывались, но в них всё же угадывался южанин средних лет, с большим носом, лысиной и глубоко посаженными глазами. Хуже всего был взгляд — подчёркнуто спокойный, словно прячущий за собой безумие.

— Зачем ты пришёл в мой дом? — бросил некромант. — Чтобы обокрасть? Забрать всё, что не пригодится мертвецам?

В его тоне таилась издёвка, которая не сулила мне ничего хорошего. От этого человека — пусть и мёртвого — исходила такая мощь, что заглушить её не мог даже постоянно фонящий Эфир. Некромант мог сделать со мной всё, что угодно, даже распылить на песчинки, и при этом бы даже не вспотел.

— Мне просто стало… любопытно, — выдавил я.

— Неужели? Некоторые люди как сороки, только хуже, — с презрением отозвался призрак. — Птицы всегда чуют безделушки, которые лучше не трогать.

— Меня заинтересовал не посох, а его хозяин.

Некромант скривился и сверкнул глазами.

— Придумай что-нибудь поубедительнее, пока я тебя на тряпки не порвал.

— Мы просто пытаемся выбраться из долины, — сказал я, поняв, что призрак мне всё равно не поверит. — Перевалы…

— А как же вы сюда попали? — перебил некромант. — Через какую щёлку вы просочились, тараканы?

— Из пещер. По высохшему руслу.

— Это на юге что ли?

— Да.

— Так вас, значит, пропустили скорпикоры?

— Скажем, мы проскользнули.

— Ой, врёшь, — с недоверием протянул мертвец. — Не могли вы там «проскользнуть», да ещё и такой компанией. Гном и… Кстати, кто третий? Впрочем, не говори, мне до звезды. А Многощупа-то вы как миновали?

— Если ты о той здоровенной химере на дне моря, то с трудом.

Некромант замолчал, задумавшись. Ветер забвения раздувал серые песчинки под нашими ногами. Я вдруг понял, что нахожусь внутри искусственного мира, запрятанного в глубине Эфира. Точнее не в мире даже, а где-то на его пороге, в монохромном преддверии, в то время как сам мир был скрыт где-то поблизости. Его творец и хозяин пронизывал меня своим псевдоспокойным взглядом, а я по-прежнему не мог пошевелиться. Он мог бы давно прихлопнуть меня, но отчего-то этого не делал.

Я подумал, что это подходящее время, чтобы немного ослабить повисшее в воздухе напряжение.

— Мы уйдём и больше тебя не потревожим, — сказал я как можно твёрже. — Только помоги нам…

— Тебе никто не в состоянии помочь, — сказал некромант сухо. — Даже если я помогу, тебе всё равно скоро конец.

У меня пересохло в горле.

— Почему?

— Потому что ты какой-то неправильный. Жизнь тебе как будто навязана, линии судьбы вообще нет. У тебя просто нет начала, нет родины. Ты везде и всюду лишний.

Призрак замолчал, глядя сквозь меня. Он словно видел нечто такое, чего не видели другие, читал знаки, на которые никто не обращал внимания. Он за минуту узнал обо мне больше, чем я сам узнал за целую жизнь.

Это злило. Это интриговало.

— Расскажи ещё, — прохрипел я.

Некромант скривился, и в глазах его вдруг мелькнула жалость, смешанная с отвращением.

— Слыхал про всемирный событийный поток? Именно в него вплетены все линии судьбы. Его можно увидеть, если много учиться… И по линиям судьбы предсказывать будущее каждого живого существа, каждого камешка у тебя под подошвой. Не точно, конечно, но всё же можно. А у тебя этой линии нет. Ты существуешь вне всемирного потока, отдельно от всех остальных. Это как… А, долго объяснять.

— Я готов слушать.

— Не слишком ли ты обнаглел, человече? — рявкнул некромант, гадливо поджав верхнюю губу. — Заявился в мою усыпальницу, присваиваешь мои вещи, и ещё чего-то требуешь? Я тебе ничего не должен!

— Пожалуйста, — сказал я тихо. — Расскажи.

Я готов был простить этому мертвецу хамство, высокомерие, брезгливость в каждом движении, презрение в каждом слове — всё. Единственное, чего я не смог бы ему простить — молчания. Потому что он уже рассказал больше, чем я смог выжать из хвалёного Оракула.

Мёртвый чародей вздохнул — чтобы ещё раз показать, какое великодушие проявляет к такому ничтожеству, как я.

— Раз ты вне общего потока, вокруг тебя начинает формироваться отдельный поток, неправильный относительно всего остального. Поэтому к тебе липнет всякая событийная шелуха. Не замечал, что с тобой случаются маловероятные вещи? Эта мелочёвка копится, наматывается, как грязь на сапогах. Точнее даже так: она превращает тебя в снежный ком. Чем дальше ты катишься, тем больше становится твой бракованный событийный поток, тем более значительные события ты притягиваешь.

Некромант помолчал, сжав губы.

— Рано или поздно они тебя раздавят, — сказал он. — И с этим ничего не поделаешь.

От последней фразы у меня чуть пар из ушей не пошёл.

— И что же мне теперь, — выдавил я сквозь зубы, — лечь и умереть? Как сделал ты?

Спокойствие вмиг слетело с некроманта, обнажив то, что скрывалось внутри него с самого начала. А скрывался там свирепый безумец с лицом, которое больше походило на уродливую маску дикаря-людоеда.