Двухголовая химера

— Как же меня достала эта холодина. Поскорей бы уже спуститься с ледышек на нормальную землю. Чтоб до зимы успеть погреться да пожрать нормальной еды… У меня морда уже тоще эльфьей стала!

— Кир! Не ной.

— Чёртова высота и чёртов разреженный воздух! Я, кажется, воспаление подхватил! Хочется уже подышать, а не одышкой давиться!

— Не ной!

— «Не ной»! Да у меня зад к порткам примёрз ещё три дня тому назад!

— А я говорил тебе не ложиться в той пещере!

— Зато я на ветру нос не морозил!

— Зато я теперь не ною!

Редкие снежинки падали нам под ноги, к своим сёстрам, которые улеглись пушистым слоем в полторы пяди толщиной. Ветерок лишь слегка направлял их полёт, смещая чуть западнее. А затем этот безмятежный покров с хрустом проседал под весом четырёх ног, оставляющих после себя на мягкой поверхности раны-следы.

Кир обернулся, оглядел окрестности, ткнул в горизонт:

— Тот хребет мы прошли позавчера?

— Да.

— А вон тот, получается, последний?

Я сверился с картой.

— Получается, так.

— День пути. Полтора от силы. Эх, скоро погреемся…

— Ещё немного и темнеть начнёт. Надо бы уже начинать готовиться к ночлегу.

— Надо так надо. Чего встал тогда?

Ночевать на заваленном снегом плато — то ещё удовольствие. Сначала приходится расчищать снег. Затем строить из него же стены — и хорошо, если сугроб достаточно твёрдый, чтобы нарезать его блоками. Затем сверху на манер тента натягивается ткань, под углом к земле, чтобы не продавило снегопадом. Стены должны быть достаточно высокими, чтобы костёр, который разжигается внутри, не прожёг крышу, и достаточно прочными, чтобы выдержать ветер. Не будь у меня Дара, нам пришлось бы очень туго.

В тот день ветра не было. Пока мы возводили временное жилище, редкие снежинки стали не такими уж редкими, а когда я развёл огонь в остатках дров, с неба валило уже по-крупному. Стало тихо, словно белая пелена поглощала не только звуки, но и весь мир. Кир смотрел на громадные белые хлопья, которым больше подходило слово «снежина» или «снежинище», с ненавистью во взгляде.

— Если так пойдёт, к утру снега выпадет ещё на две пяди, — сказал он. — Чем больше тут, тем больше на склонах. Чем больше на склонах, тем раньше закроются перевалы. А там уже так просто не раскопаешь…

— По темноте идти тоже нельзя. Тем более в такой снегопад.

— Да знаю я. Придётся выкладываться днём.

Помолчав, Кир вздохнул и зашёл под тент, к костру. Я сел напротив него, решив ещё раз перечитать дневник Муалима.

Мне стало очень интересно, каким именно образом некромант обустроил своё «неживое» существование. Если отбросить мораль и подоплёку, само его изобретение тянуло на звание гениального. Я не знал подобных примеров и сильно сомневался, что они вообще были. А мне бы такое умение, пожалуй, пригодилось. Именно поэтому я снова и снова возвращался к записям мертвеца в поисках хоть какой-нибудь подсказки.

Но Муалим, похоже, потому и отдал мне дневник, что в нём ничего важного не было. Это очень меня огорчало, но я не сдавался, всерьёз намереваясь зачитать старые страницы до дыр.

— Эн? — позвал гном.

— М? — отозвался я, не отрывая взгляда от неровных строчек.

— Что ты будешь делать, когда найдёшь девчонку?

Я задумался на секунду.

— Там видно будет.

— То есть у тебя нет никакого плана? — удивился Кир.

Каким-то странным был его голос — словно гном надеялся на другой ответ. Я поднял глаза. Он смотрел на меня беспомощным взглядом, который я расценил, как очередную попытку указать мне на мою глупость.

— Есть план больше её не терять.

Копатель промолчал, а я снова погрузился в чтение.

— И ты не знаешь, куда направишься, — после долгой паузы заключил гном.

— В чём дело, Кир? — не выдержал я. — У тебя опять засвербело? Я же говорил, что никого не заставляю со мной идти!

— Да ни в чём, — насупился копатель. — Забудь.

И тут это случилось.

Под тент влетела призрачная пчела, золотистым росчерком описала два круга над нашими головами, зависла ненадолго и просто растворилась в воздухе, оставив после себя едва заметную, медленно оседающую пыльцу.

Мы с гномом уставились на неё, как на божественное явление.

— Мне не почудилось? — наконец выдавил Кир. — Это же…

— Рэн, — моё лицо расплылось в улыбке. — А что я тебе говорил, борода?

Ночью меня разбудил низкий нарастающий гул, и совершенно неясно с какой стороны — будто со всех сразу. Поднявшись, я увидел Кира, сидящего в темноте возле входа в наше укрытие, смотрящего на снег, неизменно валящийся с неба тяжёлыми хлопьями.

— Ты чего? — спросил я, продирая глаза.

— Не спится, — копатель даже не повернул головы. — Слышишь?

Шум понемногу стихал.

— Конечно, слышу.

— Это сошла лавина. Молись, чтобы это случилось не на перевале.

Следующий день прошёл в ожидании. Около трёх часов после полудня закончился снегопад, а ещё через час — о чудо! — выглянуло солнце. Сугробы теперь доходили мне до пояса, а гному — до груди. Поднялся ветерок, заставивший тканевую крышу хлопать незакреплёнными краями. Похолодало.

Только перед самым закатом со стороны северо-восточных пиков появилась фигурка, с трудом продирающаяся сквозь снег. Мы с Киром с нетерпением ждали снаружи.