Двухколесное счастье (СИ)

- Ник, всё потом. Скажи, ты сможешь мне такси вызвать? – и тут я понимаю, что не знаю, где мои вещи. – Ой, нет! Ника, пожалуйста, привези мне какие-нибудь вещи и забери отсюда, умоляю.

- Боже, Ася… - Ника замолкает. – Хорошо, я привезу. Жди меня, я скоро буду.

Вызов сбрасывается, и я, чтобы хоть немного привести себя в порядок, отправляюсь в ванную.

Первым делом умываю лицо холодной водой. Плещу в глаза ледяные потоки, чтобы вернуть хоть какую-то ясность. Пью воду прямо из-под крана, потому что от жажды, кажется, могу умереть. Всё это слабо помогает взбодриться. Мозг по-прежнему кипит и сердце не успокаивается.

Поднимаю голову и смотрю перед собой. В зеркале отражается вся глубина моего падения – потекшая тушь и огромные черные круги под глазами; взъерошенные и торчащие во все стороны волосы; опухшее лицо и красные глазные яблоки. Снова начинаю рыдать. Руки и ноги дрожат. Меня снова тошнит.

Подхожу к унитазу, чтобы низвергнуть туда подступающую волну, и тут замечаю рядом с сантехникой свои вещи! Сверху лежит моя футболка с красивым принтом и бюстгальтер – они все в остатках переработанной пищи из моего желудка. Отвратительный запах расходится по всей ванной комнате. Под ними, похоже, джинсы. Поднимаю их и ноги мои подкашиваются – и джинсы и трусы, которые лежали под ними все в крови! Я падаю на колени и оседаю на пол. Дальше темнота…

27.

Открываю глаза я уже в машине.

- Ася! – нависает надо мной заплаканное лицо Вероники. – Как же ты нас напугала!

На удивление, я просыпаюсь совсем в ином состоянии. Нет больше той тревоги и страха. Рядом со мной Ника, мы едем в такси домой.

Внутри меня только опустошенность…

- Ась, у тебя сахар подскочил, - голос Вероники слышится где-то на задворках сознания. – Доктор сделал укол, сказал, что госпитализация не нужна. Ася…, - подруга зовет меня, но я словно не понимаю этого, поэтому откликаюсь несразу.

Говорить не хочется. Или не можется. Силой выдавленный звук похож на какой-то полустон-полувздох…

- Ася, - снова повторяет Ника, уловив, что мой более-менее сконцентрированный взгляд, - случилось что-то плохое?

Я понимаю, что подруга хочет спросить, не изнасиловали ли меня.

А что ей сказать? Было ли то, что со мной случилось насилием? По факту – я ничего не помню, но ведь это не значит, что ничего не было. Всё было… Я поплатилась за свою глупость!

Слёзы снова накатывают, и я вижу, как расширяются глаза Ники. Собираю все остатки сил и произношу:

- Ничего не случилось, - натягиваю улыбку. – Ничего того, в чем не было бы моей вины… Прости, я посплю немного.

Отворачиваюсь от подруги, понимая, что вероятно мы уже скоро приедем, и поспать сейчас не выйдет, но хотя бы смогу продержаться какое-то время без распросов Вероники.

***

- С тобой подняться? – спрашивает подруга, когда такси останавливается у моего подъезда.

- Нет, - говорю уверенно, выходя из машины и пытаясь устоять на ватных ногах. – Спасибо тебе за всё.

Прозвучало как предсмертное прощание. Внутренне я даже усмехнулась этой пришедшей ассоциации. И впервые шутка про смерть не вызывает во мне мистического ужаса, как это было всегда.

Квартира встречает меня тишиной и пустотой. Новый ремонт, который еще вчера радовал глаз, сегодня окутывает холодом и отчужденностью. А ведь так хотелось войти в нашу старенькую комнатку и, уставившись в бабушкин ковер с оленями, отключить мозг, тупо рассматривая зеленую кочку, которая так похожа на лягушку, раздувшую свой зоб перед прыжком…

И невозможно вдруг захотелось увидеть эту лягушку!

Бросив рюкзак в угол комнаты, я начинаю рыться в коробках, которые приготовила у входа, чтобы отнести в гараж. Ковер с оленями тоже был здесь. Да где же он?!

Роюсь в старом хламе и понимаю, что руки уже не просто дрожат, а меня всю начинает трясти. Вот, наконец, показалась знакомая светло-желтая бахрома…

Достаю сложенную в несколько раз тонкую ткань, когда висевшую над диваном, где я спала. Раскрываю, раскладывая на полу. Вот они, родные… Папа-олень с мощными рогами стоит на первом плане. Он защитник семьи, чутко прислушивается ко всем звукам, чтобы всегда быть начеку. За ним олениха. Она щиплет траву, и с виду кажется расслабленной. Но если присмотреться, уши её тоже приподняты. Настоящая мать никогда не расслабляется, каждую секунду готова защитить своё чадо. А чадо это пасется беззаботно рядом с родителями. И сейчас я так завидую этому олененку…

Не желая отрываться от созерцания картины, я ложусь прямо на этот коврик, скручиваюсь калачиком, чтобы хоть на какое-то время спрятаться в этом уютном и безопасном мире от всего того, что окружает меня сейчас в реальности…

***

Просыпаюсь я от того, что звонит мой телефон. Некоторое время я продолжаю лежать без движения, надеясь, что звонок вот-вот прекратится. Но почти сразу же после затихания, он заходит на второй круг.

Поднимаюсь на ноги и иду к своим вещам, которые так и остались в углу. Телефон нахожу во внешнем кармане, что меня очень радует. Я боюсь заглядывать в рюкзак, понимая, что найду там свои вещи, от вида которых сознание уже один раз меня покинуло.