Двуликие. Голос крови

Волков понимал, что как раньше больше не будет, не дурак ведь он совсем. Обидел, ясное дело, хоть и не хотел этого, сейчас-то он бы все по-другому сделал – поговорил, объяснил. Да вообще бы, черт побери, перестал искать эту пару, носят ее черти где-то, да и ладно! Неправильно это, конечно, но сердцу не прикажешь. Любит он Ваську, уверен, что это и есть оно – то чувство, которое с древности в стихах и песнях воспевалось, ради которого возводили города и затевали войны!

Вчера, услышав от Самойлова о взрыве, Волков в один миг пережил такую гамму эмоций, которую не хотел бы испытывать никогда более – ступор, ужас, отчаяние и еще огромное сожаление. Лишь на мгновение представив, что Василисы больше нет в этом мире, он почувствовал, как что-то внутри, наверное, его душа, взорвалось болью. Такой душевной боли и такого вселенского одиночества он не испытывал доселе никогда. Если Её нет, то ему зачем быть? Существование без нее было лишенным смысла, ведь нельзя же, в самом деле, существовать без души и сердца? Так могут бродить по земле лишь бездушные големы, созданные для исполнения воли своих хозяев.

И тотчас же все благие мысли насчет того, чтобы позволить Василисе жить ее собственной жизнью, растаяли как дым. Пожила уже собственной жизнью, хватит! Только рядом с ним, в его доме она может быть в безопасности! Где гарантия, что в следующий раз не случится еще чего-нибудь? Человеческая жизнь хрупка и недолговечна, есть сотня способов ее отнять, уж Волкову-то об этом хорошо известно! А если болезнь? Взрыв? Автомобиль на дороге? Грабитель в подворотне? Нет уж! Пусть что хочет делает – ненавидит, проклинает, да хоть пусть куклу вуду сделает, назовет Андреем и втыкает в нее ножи! Но все это она будет делать рядом, под его неусыпным надзором. Если для этого надо жениться – что же, он совсем даже не против.

Вечерний звонок от Егора немного отвлек от раздумий.

– Привет, ты, говорят, опять Сибирцевых похитил? Не надоело еще?

– Что значит опять? Это в первый раз, между прочим. Да и не похитил, а просто настойчиво пригласил пожить в своем доме.

– А то, что они не хотели принимать твое щедрое предложение – это несущественная мелочь, видимо?

– Егор, я рад, что тебе не надо объяснять такие банальные вещи. Кстати, я приглашаю тебя на свадьбу в качестве свидетеля, дату сообщу позднее. Я, правда, не имею ни малейшего понятия, что должен делать свидетель на свадьбе, но у людей, кажется, так принято. А Ярослава пусть будет свидетельницей, а то у Васьки подруг нет, а Ксюшка маленькая еще. Да и не положено, наверное, сестре, свидетельницей быть.

В трубке повисло долгое выразительное молчание. Наконец, прокашлявшись, Ларионов заявил:

– А что, она уже согласилась?

– Она еще не знает, но узнает сегодня непременно. А насчет согласия – ты же знаешь, я умею быть убедительным.

– Ну-ну. А когда предназначенная найдется, что будешь делать? Разводиться?

– Нет, пусть живет своей жизнью, а я своей. Может она вообще никогда не найдется!

– Андрюх, ты не хуже меня знаешь, что противостоять влечению к предназначенной невозможно. Могу отдать голову на отсечение, что ради того, чтобы быть с ней вместе, ты бросишь Василису. Возможно, не сразу, возможно у тебя хватит сил сопротивляться собственной природе, но итог известен уже сейчас. Дело твое, конечно, но я тебя прошу – не ломай девочке жизнь.

– Вопрос решенный, так что обсуждать тут нечего.

Ларионов вздохнул в трубку и как-то грустно попрощался. Странно, чего это он? Опять, наверное, родительские закидоны? Как будто он Василису съесть собирается, в самом деле. Тут и думать нечего больше – без Васьки Андрею жизни нет, Василиса его тоже любит, так чего мудрить?

С этой мыслью Волков направился в Васькину комнату наводить дипломатические мосты. Нет, он конечно, не думал, что она тут же согласится, но, как говорится, вода камень точит!

– Вась! Пойдем ужинать, скоро заказ из ресторана привезут, все твоё любимое. Я и мороженое заказал.

– Заключенным не положено! Я согласна только на хлеб и воду!

– Вась, ну чего ты опять? Ну какой хлеб? Нет, если хочешь, я и хлеб закажу, конечно. Только мороженое вкуснее… А еще там твои любимые баклажаны в кисло-сладком соусе и паста с морепродуктами.

– Это нечестно!

– Ну почему? Поешь и голодай себе дальше, сколько душе угодно. На сытый желудок голодать гораздо приятнее, согласись?

Андрей увидел, как Васькины губы непроизвольно дрогнули в улыбке. Ну вот, кажется, лед тронулся, может еще не все потеряно? Он, оказывается, скучал по этой улыбке – немного ассиметричной и робкой, как будто ее обладательница боялась показаться слишком дружелюбной, а оттого еще более уязвимой.

С Ксюшкой было и сложнее, и проще одновременно. Сначала она вообще закрыла уши и не желала ничего слышать, но постепенно сквозь преграду к ней каким-то образом просочилась фраза про шоколадное мороженое, и это порядком подточило возведенную младшей Сибирцевой крепость.

32