Двуликие. Клетка для наследника

– Почему ты так думаешь?

– Бабушка говорит, меня убьют, потому что я двуликая.

Тут удивился даже Риланд.

– Какая? – тихо переспросила Аля, вглядываясь в глаза девочке.

– Дву-ли-кая. Я не знаю, что это значит. А ты знаешь?

– Нет.

Ребёнок поджал губы.

– Мне кажется, это несправедливо. Убивать за то, чего ты не знаешь.

Аля приподнялась и села на лавочку рядом с девочкой, взяла её за ладошку, лежавшую поверх разбитых коленок, и спросила:

– Хочешь уехать со мной?

Она не видела, как Риланд поднял возмущённые глаза к небу.

Девочка, хмурясь, рассматривала лицо женщины. Она никогда не видела таких красивых лиц даже среди эльфов. Особенно ей понравились глаза – насыщенно-голубые, а возле зрачка – ярко-жёлтые искорки, которые кружились, словно снежинки во время снегопада, и вспыхивали, будто звёзды на небе.

– Хочу.

Женщина улыбнулась и чуть сжала пальцы девочки.

– Очень хорошо, Триш. Очень хорошо.

– Триш? – переспросил ребёнок удивлённо.

– Да. Триш Лаира – дословно «два лица» по-эльфийски. Двуликая. Тебе нравится?

И тогда она впервые улыбнулась.

Триш Лаира.

Ей нравилось.

Глава первая

Шайна Тарс

После этого сна у меня всегда болела голова. Наверное, потому что он был удивительно ярким. Я как наяву видела всё это – выжженную деревню, несчастную девочку на скамейке, прекрасное лицо женщины по имени Аля. Странное имя для такой красивой женщины.

Сон раз за разом заканчивался одним и тем же – радостной улыбкой Триш. И всё. И я просыпалась с ужасной головной болью.

Всякая ерунда снится мне с самого детства. К сожалению, это началось уже после того, как умерла мама, поэтому я лишена возможности спросить кого бы то ни было о том, что значат мои сны. Мама всегда говорила, что не нужно болтать лишнего, особенно если ты не уверен в результате. Лучше промолчать и самой изучить вопрос.

Вот я и изучала – рылась в книгах. Лет в шестнадцать наткнулась всё-таки на описание своего случая.

«Сновидец – человек с редким даром, проявляющимся в детях, рожденных человеческими девушками от эльфов. Подобные люди видят сны о прошлом – только о прошлом – в непонятном порядке. Сны эти могут быть связаны с теми, кого они не знают, либо наоборот, с хорошо знакомыми. Заглушить дар невозможно».

Вот так. Абсолютно бесполезная ерунда оказалась, да ещё и голова от неё болит.

Чего я только не пересмотрела за последние десять лет жизни! Мне снились и убийства, и драки, и жаркая любовь под одеялом или на природе, и многое другое. Не каждый день, слава Дариде, иногда я имела возможность проспать всю ночь, не наблюдая чужие жизни.

Но не сегодня.

Как же некстати! Ненавижу этот сон, ненавижу Риланда и девчонку Триш. Алю ненавидеть не могу – не получается.

Приснились бы они мне хотя бы завтра, когда вступительные экзамены будут позади. А впереди… учёба в Лианорской академии магии. Если меня примут.

– Чего ты дрейфишь, Шайна, – матушка Роза бухнула перед моим носом тарелку, полную клейкой каши, и поставила стакан с горячим чаем. – Ты ж магичка-то знатная. Разве ж могут тебя не принять?

Да кто их знает. Обучалась ведь я на дому, сертификата о получении начального магического образования у меня нет. Я, конечно, справлялась об этом ещё при подаче заявки на поступление… в приёмной ЛАМ сказали, что ничего не нужно. Главное – сдать экзамен, а он одинаковый для всех. Сняли с меня слепок ауры, выдали временный пропуск и памятный листок с датой экзамена.

С сегодняшней датой. И временем. Экзамен был назначен на полдень.

Сейчас десять утра, надо бы поесть, а как?

– Ты жрать будешь? – дружелюбно поинтересовалась у меня Клоди, присаживаясь рядом. Дружелюбно – потому что обычно она сопровождает вопрос подзатыльником, но в этот раз обошлась без него. Пожалела, наверное. Всё-таки экзамен. Страшное дело.

– Не знаю, – вздохнула я. – Ничего в горло не лезет.

– Надо, – грозно взглянула на меня Клоди. А потом посмотрела в собственную тарелку – и поморщилась. Да уж, овсяная каша у матушки Розы никогда не получалась. Всё остальное получалось, а вот овсянка – нет. – Впрочем, может, и не надо…

– Разговорчики! – цыкнула на Клоди матушка, и та моментально пригнулась, взяла ложку и стала есть.

Остальные женщины и девушки тоже принялись за еду. Впрочем, я их понимала – у них была тяжёлая ночь, в отличие от меня. Сейчас позавтракают – и спать завалятся. В борделях так всегда. Ночью шумно, работа кипит, а потом с самого утра часов до четырёх – тишь да гладь. С шести утра до полудня матушка Роза вообще клиентов не пускает – это наше законное время отдыха.

Всего женщин здесь сейчас около десяти, включая меня и матушку Розу – хозяйку борделя. Она, правда, называет это место «домом свободных женщин», но суть от смены названия не меняется.