Двуликий Берия

Спорить с Берия было никому невозможно. Совершенно растерянные, ничего не понимавшие люди собрали вещи, книги, посуду, мебель, грузили со слезами все на грузовики, — все куда-то увозилось, на какие-то склады… подобных складов у МГБ-КГБ было немало в свое время. Людей, прослуживших здесь по десять-пятнадцать лет не за страх, а за совесть, вышвыривали на улицу. Их разогнали всех, кого куда; многих офицеров из охраны послали в другие города. Двое застрелились в те же дни. Люди не понимали ничего… — в чем их вина? Почему на них так ополчились? Но в пределах сферы МГБ, сотрудниками которого они все состояли по должности (таков был, увы, порядок, одобренный самим отцом!), они должны были беспрекословно выполнять любое распоряжение начальства…

Потом, когда «пал» сам Берия, стали восстанавливать резиденцию. Свезли обратно вещи. Пригласили бывших комендантов, подавальщиц, — они помогли снова расставить все по своим местам и вернуть дому прежний вид. Готовились открыть здесь музей, наподобие ленинских Горок. Но затем последовал XX съезд партии, после которого, конечно, идея музея не могла прийти кому-либо в голову».

Получается, что едва ли не первой акцией Берии по возвращении в МВД стал вывоз мебели с Ближней дачи Сталина и удаление оттуда охраны и обслуги. Цель этого Аллилуева видит в том, чтобы предотвратить создание в Кунцево дома-музея Сталина. Вроде бы такое действие вписывается в начатую Берией борьбу со сталинским культом. Но ведь в это время тело Сталина уже бальзамировали, и «четверка» наследников решила поместить его в Мавзолей, рядом с Лениным. Неужели Берия так боялся будущего музея? Скорее здесь другое. Вещи вывозили с дачи, чтобы обеспечить сохранность, а потом поместить в музей, который еще не решили, где именно создавать. А что охрану и обслугу разогнали, так это дело обычное. У каждого из сталинских наследников была своя охрана и свои дачи. И, вероятно, ни один из них не собирался занимать кунцевскую дачу. Кому охота было вспоминать, как дрожали перед вождем на Ближней даче. Точно так же и в дальнейшем, когда менялись генсеки, естественным образом менялся и личный состав их охраны. Вернее, прежняя охрана нового генсека, полагавшаяся ему еще как рядовому члену Политбюро, сменяла охрану его предшественника на высоком посту.

Свое свидетельство о поведении Берии в последние дни жизни и во время похорон Сталина оставил и сын вождя Василий. Светлана Аллилуева пишет о своем брате: «Василия тоже вызвали 2 марта 1953 года. Он тоже сидел несколько часов в этом большом зале, полном народа, но он был, как обычно в последнее время, пьян, и скоро ушел. В служебном доме он еще пил, шумел, разносил врачей, кричал, что «отца убили», «убивают», — пока не уехал наконец к себе…

Он сидел на даче и пил. Ему не надо было много пить. Выпив глоток водки, он валился на диван и засыпал. В таком состоянии он находился все время. Смерть отца потрясла его. Он был в ужасе, — он был уверен, что отца «отравили», «убили»; он видел, что рушится мир, без которого ему существовать будет невозможно.

В дни похорон он был в ужасном состоянии и вел себя соответственно, — на всех бросался с упреками, обвинял правительство, врачей, всех, кого возможно, — что не так лечили, не так хоронили… Он утратил представление о реальном мире, о своем месте, — он ощущал себя наследным принцем…

Он совсем потерял голову. Апрель 1953 года он провел в ресторанах, пил с кем попало, сам не помнил, что говорил. Поносил все и вся. Его предупреждали, что это может кончиться плохо, он на все и на всех плевал, — он забыл, что времена не те и что он уже не та фигура… После попойки с какими-то иностранцами его арестовали 28 апреля 1953 года».

Справедливости ради замечу, что арест «наследного принца» был не личной инициативой Берии, а коллективным решением руководства. Наследников Сталина порядком раздражала пьяная болтовня сталинского отпрыска о том, что отца «залечили» или, хуже того, просто убили. Главное же, им невыносимо было сознавать, что на свободе остается еще один претендент на наследство, пусть даже «кронпринцем» Василия считала лишь немногая часть населения (но в Грузии — значительно больше, чем по всей стране).

Мемуаров Василий Сталин, как известно, не написал. Но в многочисленных заявлениях из тюрьмы в высокие инстанции подробно изложил свой взгляд на драматические события весны 1953 года и то, что им предшествовало, а также на роль в происходящем Лаврентия Павловича. В частности, в заявлении в Президиум ЦК КПСС от 23 февраля 1955 года находившийся в заключении Василий Сталин писал: «Из чего могло быть составлено мнение о клевете на правительство? Очевидно, из следующих высказываний: