Двуликий Берия

Вскоре после этого в ИМЛ отмечали 40-летие литературной деятельности Горького. Шария опаздывал (был у больной матери), просил подождать, но заседание начали без него. Когда он явился, то взял из зала и вместе с собой провел в президиум Марию Орахелашвили (жену только снятого и переведенного в Москву первого секретаря Заккрайкома Мамии Орахелашвили. — Б. С.) — старую большевичку, наркома просвещения, члена правления института. Это было сочтено за демонстрацию, и вскоре Шария «сам ушел» из института. За девять месяцев опубликовал три книги. Потом под угрозой исключения из партии (этот ультиматум ему предъявил сам Берия) снова вернулся на партийную работу…

В конфликте Берия — Орахелашвили Шария «не хотел групповщины, считал, что «виноваты обе стороны», и «прямо говорил» им об этом. Но, «конечно, правильно» решение в пользу Берии. «Берия — фигура, — говорит Петр Афанасьевич «конфиденциально», и кулак его сжимается, как бы отражая волевой характер «фигуры» (что-что, а сильная, жестокая воля, до беспощадности к другим, у Лаврентия Павловича действительно была. — Б. С.), — а Орахелашвили…» — и рука бессильно-недоумевающе расслабляется, и фраза остается незаконченной. Он прибавляет про Берию: «Но дальше республики я бы его не пустил». Лаврентием Павловичем он не назвал его ни разу».

Что ж, насчет того, что политический потолок Берии — это руководство республиканской парторганизацией, Шария, пожалуй, прав. Только неизвестно, зародилось ли это мнение у Петра Афанасьевича еще в 30-е годы или уже во Владимирской тюрьме, после падения неудачливого патрона. Лаврентий Павлович действительно преуспевал в Москве только тогда, когда выполнял административно-технические функции: по указанию Сталина чистил НКВД от людей Ежова, руководил народным хозяйством в годы войны, возглавлял работу по созданию ядерного и термоядерного оружия. Попытка же играть самостоятельную политическую роль после смерти Сталина за какие-нибудь три месяца закончилась полным крахом.

Шария также говорил диссиденту Р.И. Пименову, вместе с которым сидел во Владимирской тюрьме, о довольно низком уровне бериевской эрудиции. Пименов вспоминал: «Интеллектуальнейшим из бериевцев был Шария. Издавна он был секретарем Берии то по науке, то по иностранным делам, а Берия бесподобно умел подбирать людей. О самом Берии Шацкин как-то сострил: «Со времен Гутенберга Берия не прочитал ни одной книги», — и, пересказывая мне этот анекдот, все бериевцы соглашались с расстрелянным Шацкиным; Людвигов дополнял, что, требуя от него достать какую-нибудь книгу, Берия не умел назвать ни автора, ни заглавия книги, ни о чем она, а описывал ее цвет, формат, толщину, у кого в руках видел. К слову, четко следуя газетным установкам момента, они Берию иначе как «людоедом» не честили, кто чаще, кто реже, кто сквозь зубы, кто пламенно. Но у Берии был нюх на способности людей (отмечали они, отдав дань хуле), и главным его принципом был подбор по деловым качествам. Гарантию же преданности себе он усматривал в том, что объединял на близких должностях лиц, взаимно ненавидевших друг дружку. Этим в зародыше пресекался какой бы то ни было заговор против него: прежде взаимно донесут (весьма своеобразная система «сдержек и противовесов». — Б. С.). И хотя ко времени знакомства со мной все жизненные грозы уже отшумели для этих бериевцев, уже с десяток лет они находились в тюрьме, — они продолжали ненавидеть один другого, что было заметно».

Понятно, что в условиях тюрьмы никто из заключенных не рискнул теплым словом отозваться о Лаврентии Павловиче. Кто-нибудь из сокамерников обязательно донесет, что имярек восхваляет «врага народа». А за это грозил карцер или, в худшем случае, даже дополнительный срок. Тем более что жили бериевцы во Владимирке, как пауки в банке. Шария, тот и на свободе в беседе с посторонними на всякий случай даже не называл Берию по имени-отчеству — чтобы не заподозрили в симпатии к «лубянскому маршалу». Но вот насчет того, что книг Берия почти не читал, по крайней мере художественных, возможно, академик был недалек от истины. Об этом ведь пишет и его сын Серго, упирая, правда, на то, что отец больше налегал на книги по истории и экономике. На самом деле, как я думаю, Берия, как и другие советские чиновники его ранга, читал главным образом сравнительно короткие справки по тем или иным актуальным вопросам, подготовленные для него референтами, в том числе и интеллектуалом Шарией. Да и письмо Меркулова, которое я привожу ниже, свидетельствует, что Берия больше полагался на эрудицию своих помощников, чем на свою собственную.

А вот насчет бериевского чутья на людей Пименов не ошибся. Помощников себе Лаврентий Павлович подбирал исключительно по деловым качествам, и весьма удачно. И не только подбирал, но и умел заставить делать именно то, что в данный момент было необходимо. Иначе не получил бы Советский Союз в рекордно короткий срок атомной и водородной бомбы и ракетного оружия.