Двуликий Берия

Доведя меня до такого состояния, когда Кобулов совершенно всерьез заинтересовался, не страдаю ли я падучей (я ответил отрицательно, что и соответствует действительности), меня в третий раз привели в кабинет Берии. Он, конечно, был осведомлен о моем состоянии и, зная, что мне уже известно как содержание лживых показаний, которые пытались у меня исторгнуть, так и то, кого ему желательно оговорить, потребовал, чтобы я «признался».

Я сказал: «Я обязан говорить только правду: я ни в чем не виновен». На это Берия ответил: «Подобной философией вы только ухудшаете свое положение».

Ясно, что Берия не мог не убедиться в том, что в моем лице имеет дело с честным человеком, так как показаний от меня не получил, а предъявленные мне голословные и дикие посторонние показания были, несомненно, добыты либо с ведома и по приказу Берия, либо им самим в результате пыток и незаконных методов следствия».

Впрочем, нельзя исключить, что на самом деле Павле Берия был не столь беден, как это представляет его внук Серго. Кулаком или дворянином он вряд ли был, поскольку столь компрометирующий факт не упустили бы использовать против него в 1953 году, а в официальном сообщении о деле Берии о неподходящем социальном происхождении поверженного «лубянского маршала» не говорилось ни слова (или за полгода следствия не успели докопаться до корней?). А вот крепким середняком Павле, возможно, и был. Тогда для того, чтобы дать сыну образование, дом, наверное, продавать все же не пришлось.

А подследственных, думаю, Лаврентий Павлович приказывал бить с чисто прагматическими целями — выбить признание несуществующей вины и поскорее закрыть дело, чтобы угодить Сталину. Тогда все в НКВД так делали — от рядовых следователей-лейтенантов до комиссаров госбезопасности. Да и в Красной Армии маршалу или генералу, особенно в Великую Отечественную войну, съездить по морде подчиненного генерала или полковника было делом обычным.

А вот что пишет автор первой непредвзятой биографии «лубянского маршала» Николай Зенькович: «Я побывал в селе под Сухуми, где он родился. Там еще недавно жили старики, которые помнят его подростком. В рассказах земляков он предстает способным, умным от природы пареньком». То, что этому пареньку потом пришлось заниматься грязной работой, соблазнительно было бы списать на время. Но не забудем, что каждый человек обладает свободой выбора. Как мы увидим дальше, у Берии была возможность после окончания Гражданской войны выбрать себе «нормальную» гражданскую профессию, но он, хотя и не без колебаний, предпочел соблазнительную, но и опасную чекистскую стезю.

Что удивительно: тот, кого позднее представляли «кровавым палачом» и «людоедом» и кто действительно загубил десятки тысяч человеческих жизней, похоже, верил в Бога. Серго Берия свидетельствует: «Отец мечтал об архитектуре и сам был хорошим художником. Вспоминаю одну историю, связанную с моим детством. Верующим человеком я так и не стал, хотя с глубоким уважением отношусь к религии. А тогда, мальчишкой, я был воинствующим безбожником и однажды разбил икону… Бабушка Марта была очень огорчена. Она была верующая и до конца жизни помогала церкви и прихожанам.

Возвратившись с работы, отец остудил мой атеистический пыл и… нарисовал новую икону. Тот разговор я запомнил надолго: «К чужим убеждениям надо относиться с уважением».

Вряд ли этот эпизод Серго Лаврентьевич выдумал. Хотя бы потому, что, как кажется, будучи атеистом, так до конца и не понял смысл происшедшего и остался в уверенности, что отец его в Бога не верил, но с уважением относился к религиозной вере других. Однако эпизод с иконой, если он не придуман (а придумать его трудно), однозначно доказывает, что Лаврентий Павлович был верующим. В принципе невозможно, чтобы икону писал неверующий иконописец, ведь тогда она не будет иметь никакой духовной силы и обращенные к ней молитвы потеряют всякий смысл. Берия-старший не мог этого не знать и вряд ли бы подложил такую свинью горячо любимой матери, как картинка вместо иконы. Значит, он сохранил веру в Бога, и мать об этом знала. Другое дело, что, занимая высокие партийные и чекистские посты, Лаврентий Павлович вряд ли когда-нибудь ходил в церковь, а когда переехал в Москву, оставив мать в Тбилиси, вряд ли рисковал держать дома иконы. В тбилисской же квартире, где иконы на стенах оправдывались присутствием старухи матери, Лаврентий Павлович, быть может, украдкой и молился. Только вот как вера в Бога сочеталась у него с тем, что он отправил на смерть десятки тысяч ни в чем не повинных людей? Кто знает, быть может, Берия, губя людей ради карьеры, утешал себя тем, что когда-нибудь дойдет до высшей власти в государстве и тогда уж сможет облагодетельствовать всех, искупить прежние грехи.