Двуликий бог (СИ)

— Остановись! — кричала я так громко и отчаянно, что собственный голос, наконец, дорвался до моего слуха, что горло горело и ныло, царапая изнутри дикой кошкой, что хлыст, занесённый для рокового удара, замер в воздухе, так и не достигнув своей цели. Чудовищное действо застыло от звука моего дрожащего, но звонкого голоса. Локи удивлённо обернулся. Мои преследователи остолбенели вместе с появившейся в дверях служанкой. Меня штормило, но я упрямо шла вперёд, придерживаясь за заграждение. Ярость вливала в мои жилы жизнь. — Тронешь Иду, и я никогда тебя не прощу… — голос срывался от горя и гнева, в середине груди собирались слёзы бессилия и негодования.

Я медленно спускалась по лестнице, ступенька за ступенькой. Все вокруг, казалось, обомлели. Маленькая и худенькая, бледная, в залитом потемневшей кровью лёгком платье, с растрёпанными и спутанными светлыми волосами, я, должно быть, производила сильное впечатление. Мне казалось, что каждый шаг может стать последним, но я неуклонно продолжала движение, ввергнув в замешательство самого бога огня. Сердце моё разрывалось от боли и отчаяния, когда я видела множество искалеченных тел, а среди них Рагну и Эйнара, столь несправедливо наказанных. По щекам текли горячие злые слёзы. Я остановилась где-то на середине длинной лестницы, ощущая, что больше не в силах сделать следующий шаг.

— Все, кто ещё может ходить, пошли прочь! — едва стоя на ногах, велела я. Замершие фигуры постепенно оттаивали, а в глазах разгоралась надежда воспользоваться этой призрачной возможностью и бежать подальше подобру-поздорову. Задние ряды собравшейся толпы, а, казалось, я впервые видела большинство слуг золотых чертогов разом, предприняли первые попытки отступить. Какова бы ни была их верность своему господину, ни один из них не желал вставать под удары кнута, особенно если на нём и впрямь не было вины. Каждый среди них знал слишком хорошо, когда повелитель в состоянии судить трезво, а когда ярость полностью затмевает его разум.

— Стоять! — громогласно рявкнул Локи, едва послышалось робкое шевеление за его спиной. Голос бога обмана был холоден, лицо и одежды забрызганы кровью, хоть он и не брал в руки кнута. И самое страшное, что золотистые глаза его смотрели на меня спокойно и ласково, как на дитя, ненароком влезшее во взрослые игры. — Кто позволил тебе подняться с постели, Сигюн? — сдержанно поинтересовался он, поднимая взгляд к моим покоям. — Вы трое — сюда! Теперь вы тоже приглашены на наше торжество, — тонкие губы его тронула жестокая усмешка. Я могла бы ещё что-то понять, увидев знакомый ненавидящий взгляд, подёрнутый яростной пеленой и всегда предвещавший беду, но передо мной стоял супруг в здравом уме и ясной памяти — и я никак не могла его оправдать. Что бы ни послужило причиной этого неуёмного и беспощадного, но вполне осознанного гнева, этому не могло быть объяснения.

— Не отпустишь их всех, клянусь, я следующей встану под хлыст, — задыхаясь, вымолвила я, очень стараясь, чтобы мои слова и голос звучали чётко и проникновенно. Я сделала шаг вперёд, затем ещё один. По бёдрам струилась кровь, тёмная дорожка побежала и из носа, длинный окровавленный подол оставлял за собой страшный след. Забыв об испуге и, кажется, обо всём, кроме любви и верности, Ида и Аста бросились вверх по ступеням, подхватили меня под руки. Это оказалось очень кстати, ведь силы мои были на исходе, а ноги отказывались подчиняться. Сердце билось так, что грозило разорваться.

— Не встанешь, — голос Локи звучал непреклонно, а глаза смотрели как будто с вызовом. Властный бог не привык, чтобы ему перечили, особенно если это была истекающая кровью своенравная девчонка. Однако уголки его губ дрогнули в восхищённой моей безрассудной храбростью и самонадеянностью усмешке. Другие не знали уязвимых мест темпераментного аса, пусть. Однако я понимала, кто был одной большой его слабостью. В господствовавшем страшном безумии я единственная могла бы вразумить порывистого бога обмана, смягчить его жестокий нрав и пробудить внутри него милосердие. С помощью преданных спутниц я всё же одолела бесконечную для моего состояния лестницу. Теперь нас с Локи отделяли едва ли десять шагов. — Ты отправишься в свои покои.