Двуликий любовник

Это немного смутило его. Но, так или иначе, на­стал долгожданный момент. Он поднялся, выпуская руку Кармен. Вопреки всем ожиданиям, им овладели лень и скука. Ничего похожего на волнение или не­терпение он не испытывал. Извинившись перед Кар­мен, которая не могла скрыть своей досады, и попро­сив сеньора Томаса рассказать ей, что происходит на экране, он направился к выходу. Прежде чем выйти на улицу, он внимательно осмотрел себя в зеркале ве­стибюля: из зеркала, насмешливо улыбаясь и коварно поблескивая изумрудным глазом, на него нагло взгля­нул молодцеватый чарнего, уверенный в своем обая­нии.

Он шел не торопясь, засунув руки в карманы пид­жака и горделиво откинув назад голову. Он был неот­разим, знал это и всячески подчеркивал — ни дать ни взять тореадор, которого приветствует возбужденная публика. Он уже пересек улицу и остановился у дверей бара, как вдруг услышал за спиной шаги.

На углу пансиона болезненно мигал сломанный фонарь, его тусклый свет отражался в обшивках авто­мобилей, и в этом бледном мерцании он увидел не­знакомца с неопрятной бородой, в серых полосатых фланелевых брюках, с засунутыми глубоко в карман руками и понурой головой. Человек выглядел таким несчастным и одиноким, что казалось, он вот-вот за­плачет. Когда бедняга повернул голову и жидкий элек­трический свет на мгновение осветил его лицо, Фанеке почудилось, что он узнает его, и по его спине про­бежал холодок. «Только аккордеона не хватает», — подумал он, мрачнея.

— Что ты здесь делаешь? — сказал он незнакомцу, и голос его дрогнул. — Давай уходи отсюда. Оставь меня в покое.

Кивнув головой замершим вокруг него теням, не­знакомец заплетающимся языком пробормотал про­клятия, бросил на Фанеку взгляд откуда-то из глубины своего тяжелого похмелья или, быть может, безысход­ного одиночества, повернулся к нему спиной и, сгор­бившись, поплелся восвояси, растворяясь во мраке.

17

Фанека вошел в бар. Народу было немного: четверо стариков за картами и молодая парочка в углу. Попивая за стойкой виски, его ожидала Норма Валенти. Рядом с ней нетерпеливо расхаживал Валльс-Верду с накину­тым на плечи пиджаком и рюмкой коньяка в руке. Поч­ти не повышая голоса, они о чем-то спорили, и в этом споре явно чувствовалась напряженность. Валльс-Вер­ду пришел сюда не по своей воле и теперь чуть слыш­но чертыхался. Норма, которая показалась Фанеке не­много захмелевшей, была в темных очках, голову она повязала зеленой косынкой. Она представила их друг другу.

— Фанека — Валльс-Верду.

— Очень приятно, — проворчал Валльс-Верду по-каталонски, подчеркивая тем самым свое недоволь­ство.

— Привет.

Руки никто из них не протянул. Валльс-Верду со­средоточенно рассматривал донышко своей рюмки, раздраженно прохаживаясь вдоль стойки. Норма от­крыла сумочку и улыбнулась:

— Я пришла, чтобы вернуть эту исповедь.

Она достала из сумки три тетрадки и протянула их Фанеке.

— Вам понравилось? — спросил он.

— Романтичный мальчик-акробат, уплывшая золо­тая рыбка... Очень милые истории, — ответила Нор­ма, — хотя вряд ли это происходило на самом деле.

— Это чистая правда, сеньора. Просто вы никогда ему не верили. Вы никогда не знали своего мужа.

— Пожалуй, вы правы, — сказала Норма.

— Да она сама себя не знает, — проворчал Валльс-Верду по-каталонски, враждебно поглядывая на Фане­ку. — Послушайте только, что эта дама сказала мне се­годня: идем, говорит, я познакомлю тебя с одним чар­него, это, мол, сплошная умора. Да уж, умора, нечего сказать. — Он фальшиво рассмеялся. — Это вы-то? Слегка преувеличено, знаете ли...

Норма перебила его ледяным тоном:

— Замолчи сию же секунду.

Валльс-Верду внезапно сник, и на его физиономии отразились смирение домашнего животного, стыд и такая собачья покорность, что захотелось дать ему пе­ченье или кусочек сахару. Фанека не обратил на этот спектакль никакого внимания и заговорил, обращаясь к Норме:

— Марес всегда был бедным мечтателем, сеньо­ра. — Он задумчиво покачал головой. — И с этим ниче­го не поделаешь.

— Не стоит его особенно жалеть, — вмешался Валльс-Верду, не глядя на Фанеку. — Он очень даже не­плохо жил на содержании у этой дурочки. — Распла­тившись с барменом, он добавил, обращаясь к Норме по-каталонски: — Пойдем-ка отсюда. Меня тошнит от этого вонючего чарнего. Давай шевелись!

Норма резко повернулась на табурете, взглянула на него с вызовом и прошипела сквозь зубы:

— Не смей мной командовать. Я остаюсь.

— Шлюха!

— А ты — болван.

— Знаешь что, прелесть моя? Можешь катиться ко всем чертям.

— Иди ты в задницу.

Валльс-Верду был вне себя. Привычный апломб слетел с него окончательно. Бледный от волнения, он сгреб со стойки сдачу, повернулся к ним спиной и вы­шел из бара.

— Ну и ну! Мне очень жаль, сеньора, — произнес Фанека.

— А мне нисколько, — ответила Норма. — Славный вечерок устроил мне этот сеньор!