Двуликий мир. Новелла

И насыщенный озоном воздух, и чрезмерно влажная атмосфера "говорили" о том, что, грозы здесь не так редки. И подтверждением тому эти тяжелые свинцовые тучи, так низко плывшие над верхушками гигантских папоротниковых растений. Зверье, в предчувствии надвигающейся непогоды, неохотно расползалось в логова, ломая на своем пути ветви и деревья, наполняя треском и протяжным рычащим завыванием первобытный лес. Раскаты грома все громче и громче сотрясали пространство, вторя порывам ветра, шумевшего в огромных лаптях зеленых крон. Солнце еще не успело спрятаться за горизонт, как низкие черные и тяжелые тучи заволокли его последние лучи, свет померк. Вокруг воцарилось желтое мглистое свечение.

Леонид открыл глаза. С минуту, сидя в кресле, он соображал, где он и что с ним? Когда сон окончательно покинул его, и сознание включилось в работу, он порывисто поднялся  и направился в душевой отсек.

 Тщательно выбрился, принял душ и, расчесывая мокрые волосы, вышел в тесноту командного отсека. В ограниченном пространстве было прохладно. Машинально включил автоматику микроклимата. Стало теплее. В иллюминаторе сверкали блики молний сопровождаемые "канонадой" грома, оставляя за собой желтое свечение пространства. Первобытный лес тонул, исчезая сверху, внизу еще просматриваются толстые стволы папоротника, омываемые потоками дождевой воды, возникавшей хлесткими струями из желтого свечения.

–"На дворе ночь!– грустью мелькнула мысль.– Желтая мгла – это тьма, а чернота – свет!".

Эти приметы чужого Мира врезались в сознание, как азбука, как ключ, открывающий дверь в тайны его. И словно следуя этим приметам, взгляд стал различать среди причудливой растительности цепочки черных точек.

 -"Верно первобытные светляки?!

Внешне точки походили на уличные фонари. Сердце вдруг запрыгало в груди залетевшей в клетку птицей. Желтое свечение, с надвигающейся тьмой, усилилось, приобретая яркие тона, в которых исчезли "рваные" остатки леса, уступая место бледным очертаниям построек. Среди разбросанных строений с плоскими крышами невдалеке виднелись три вросшие в землю. В стороне от городка построек на площади мощенной шестигранными бетонными плитами виднелись три сигарообразных громадины.

 -"Боже мой!!! Это же родной космодром!".– Леонид бросился к выходу и вскоре уже стоял на бетонке.

 У ближнего космического корабля стоял служебный автобус, копошились люди. Не раздумывая, Кразимов побежал к открытым дверям автобуса. Сердце неистово колотилось в груди от волнения и жажды поскорее обратить на себя внимание, поскорее избавится от нависшего кошмара. У подножки машины он остановился тяжело дыша. Леонид облокотился на стенку автобуса, но рука, не ощущая опорной поверхности, потянула все тело за собой, и космонавт грохнулся на бетонку. Он вдруг понял, что мир, который остался за пределами его ощущений, который он видит, не знает о его существовании. Вопреки здравому рассудку он вдруг вскочил на ноги, не обращая на острую боль в правом колене, в исступленной досадной злобе стал наносить "удары" по призрачному автобусу, по людям, которые, беспечно разговаривая, заполняли свободные места. Он не сразу понял, что двое из отставших людей не смеялись. Один из них с большими серыми выразительными глазами и энергичным лицом был Собинов, его помощник, другой главный конструктор отдела автоматических станций.

 -"Понимаешь, Коля,.– говорил Собинов своему спутнику,.– я ничего не могу ответить конкретного, но вспышка произошла так неожиданно".

 -"Но ведь там чистое пространство, ни одного астероида в радиусе километров с пятисот!"

  -"Знаю, знаю и тем не менее корабль исчез, испепелился, даже осколков не обнаружили, словно Лени Кразимова и не существовало".

  Читая по губам разговор друзей, Леонид закричал на всю мощь своего голоса, стуча себя в грудь:

–Да вот он! Я!!! Я! Это я!!! Друзья, куда же вы?!!!

  Но Собинов и его спутник спокойно уселись в автобус-призрак и, "обдав" Леонида выхлопными газами, запаха которых он не ощутил, укатили восвояси.

 Слезы обиды навернулись на глаза, удушливый ком сдавил дыхание.

Обессиленный пережитым, Леонид медленно опустился на теплый от летнего зноя, как ему казалось, бетон. Он просидел так долго, не замечая течения времени, не ощущая бытия…

 И только в корабле, в ощущаемой и привычной для него обстановке кабины, мысли мало помалу обрели четкость. Он думал над своим загадочным исчезновением, над своим теперешним положением и над своей дальнейшей судьбой.

 Незаметно, понемногу, подкрался легкий голод и дал о себе знать. Веселая гамма цветных лампочек и голод, и жужжание приборов, привели Леонида в относительный покой. В привычной для него обстановке кабины он стал приходить в себя…

–"Надо бы перекусить!".-от этой мысли, как-то по-домашнему стало уютно и в душе окончательно воцарился покой. В душевой, под струями воды, разыгрался "зверский" аппетит так, что в самую последнюю минуту, рассчитанную на душ, он спохватился.