Двуликое зеркало

Перед ним находился сейф, и он понятия не имел, что в нем хранится. Однако он точно и безошибочно выбирал нужный ключ на связке, а когда дверца открывалась и он видел перед собой содержимое, Андрей с уверенностью мог сказать, когда и зачем это сюда положено и с какой целью здесь находится.

Шестьдесят тысяч долларов. Папка с досье на высокопоставленных чиновников, чековые книжки, документация, фотографии, адреса зарубежных банков, номера счетов, дневник, «Черная книга поступлений и расходов», старый кожаный портфель. Все это казалось ему знакомым, кроме видеокассеты, которая лежала сверху.

Он взял ее и прочел слова на наклейке: "Моему второму "я"!"

Андрей сел в кресло перед телевизором и включил видеомагнитофон. Это было послание, но не фальшивое, которое придумал он, а настоящее.

Послание не кому-то, а ему. Можно ли теперь утверждать, что сама идея этих видеописем принадлежит Андрею Зарецкому? Можно ли утверждать, что идея с подменой оригинала двойником принадлежит сыну профессора? Все это уже было сделано с неменьшим успехом. Он шел по проложенному пути, и сам этого не понимал.

На экране появился настоящий Сарафанов. Как они похожи! Тот же интерьер.

Зашторенная комната, столик, чашка кофе и сигареты «Честерфилд». Те же нотки в голосе и некоторая ирония во взгляде.

"Я рад, мой друг, что эта кассета попала в твои руки. Если ты ее сейчас смотришь, значит, ты сумел найти этот дом, подобрать нужные ключи, обхитрить охрану и открыть сейф. Теперь для тебя нет секретов. Меня уже нет в этой оболочке, которая с тобой разговаривает. Я живу в той, которая смотрит эту пленку. Тебе будет очень трудно начинать все заново. Но ты справишься. Я это по себе знаю. Наша сила в решимости. Сейчас ты в этом убедишься. На этой кассете записан разговор, который определил все наше будущее. Запись делалась скрытой камерой в этом самом кабинете. Здесь решалась наша судьба! И если ты сейчас смотришь эти кадры, то знаешь, что моя дальновидность, риск, уверенность и надежда не канули в безмолвие, а продолжают давать результаты и приносить новые плоды.

Итак, ты становишься свидетелем заговора, которому не было аналогов в истории человечества!"

На экране появилась сетка, потом мелькание, сменился план, качество ухудшилось, и Андрей увидел двух мужчин, сидящих в креслах за журнальным столиком. Перед ними стоял поднос с коньяком и ваза с фруктами. Сарафанова он узнал тут же, второго мужчину он вспомнил только после того, как тот заговорил.

Им был доктор Кошман.

Сарафанов сделал глоток коньяка и, поставив рюмку, сказал:

— Итак, доктор, вы — первый и единственный человек, который побывал в моем хранилище. Я не стану уточнять, сколько денег лежит в подвале, но эта сумма может составить бюджет небольшой страны. Я готов выделить из своих запасов десять миллионов долларов и перевести их на ваш счет в один из банков Швейцарии либо другого европейского государства, если вы выполните мои условия.

Кошман почесал подбородок и неопределенно покачал головой.

— Вряд ли мои скромные способности стоят таких денег. Вы явно переоцениваете мои возможности.

— Речь идет не только о ваших способностях. Но я знаю, как вы ведете дела профессора Зарецкого, мне известен ваш подход к науке, я догадываюсь о ваших амбициях и уверен в деловых качествах, коими вы наделены. Мой выбор не случайно пал на вас. Я не совершаю необдуманных поступков и не имею дел с людьми, о которых мне ничего не известно. Будущих партнеров нужно знать очень хорошо. Так же, как и врагов, прежде чем садиться с ними за стол переговоров.

— Человек, который сумел сколотить такой капитал, не может не вызывать уважения. Я верю, что вы рассчитываете все до мелочей, а потом выносите решение. Чем же я могу помочь вам?

— В течение двух последних лет я взбирался к вершинам своего превосходства и добился небывалых результатов. Знай я о результатах раньше — многое делал бы по-другому. За ошибки приходится платить. Мне не удалось обезопасить себя в нужный момент. Слишком много сил, ума и энергии отданы главной цели. Когда я поднялся на вершину, то понял главное: я потеряю все. Придет время — и пирамида рухнет. Моя гибель неизбежна. Это вопрос решенный, и обсуждать его нет смысла.