Двуллер-2: Коля-Николай

Комната была как комната и квартира – как квартира: зал, спальня, кухня, ковер на стене, палас на полу, стенка, покупкой которой так они все, особенно свекровь Нэлла Макаровна, гордились (в 1990 году, в самый советский кризис, Нэлла Макаровна «пробила» эту стенку через какой-то профком, чем даже сейчас, 15 лет спустя, гордилась так, будто в космос летала. Она вообще то и дело при Ирине вспоминала, что вот и стенку им купила, и квартиру вот эту подарила на свадьбу: «Чтобы наживали вы здесь счастье. А вы?!»..). «Вот и нажили…» – подумала Ирина. По квартире ходили разные люди, полированные поверхности серванта покрывал белый дактилоскопический порошок.

Один из милиционеров пошел за ней. Она прошла в спальню, взяла какую-то сумку и стала скидывать туда вещи, которых почти не видела от разом заливших глаза слез.

– Гражданочка… – донеслось до нее. – А вот это платье-то вам зачем? Спортивный костюм есть?

Она очнулась – в руках у нее было платье в красных цветах, самое ее нарядное и самое любимое.

– Или вы там собираетесь в художественной самодеятельности выступать? – спросил ее милиционер так, будто она и правда могла что-то знать про ту предстоявшую ей жизнь и на самом деле к ней готовиться. – Так это еще не скоро… Это разве что в лагере…

– Да не убивала я! – вдруг закричала она. – Не убивала.

– Вы, гражданочка, уж решите, убивали или нет… – спокойно ответил милиционер. – А вот только говорили, что убивали, а сейчас – что не убивали. И если не вы – так кто? Кроме вас-то некому…

Милиционера звали Игорь Бушуев и был он начальником уголовного розыска местного РОВД. На эту должность он попал недавно и до сих пор ему было приятно вспоминать, что вот он – начальник уголовного розыска. Он бы при каждом вызове стучал в дверь и кричал «Откройте, угрозыск!», но девять из десяти вызовов были такие, что никто и не понял бы, что он там кричит. Драки по пьянке и убийства по пьянке: труп есть, а кто его, за что и как – никто не помнит. Так что слова Ирины совершенно не удивляли его – все так говорят. Даже если руки в крови и одежда в крови, все равно говорят – я не убивал.

Ирина смотрела на него с ужасом. Спокойствие этого милиционера и то, что он даже не пытался ее изобличать – ловить на нестыковках, спорить, что-то ей доказывать – ужасали ее особенно: выходило так, что все уже решено.

– Игорь Петрович! – позвали из комнаты.

– Сейчас! – отозвался Бушуев и посмотрел на Ирину. Она поняла – надо собираться быстрее.

– Документики где? – спросил он.

Она пошла в зал и вытащила из серванта коробку, где хранились все документы – на нее, на мужа, на сына. Вытащила свой паспорт и отдала Бушуеву.

– Радостева Ирина Алексеевна… – прочитал Бушуев и едва сдержался, что не хмыкнуть – Радостева! Он и второй милиционер, 25-летний оперативник Славка Мельников, светловолосый, быстрый в движениях и, как это часто бывает среди оперов, похожий на жулика повадками, манерами и разговором, одетый по случаю августовской жары в светлые легкие штаны, светлый легкий пиджак с подвернутыми по одному только Славке известной моде рукавами, переглянулись. «Радостева! С такой фамилией жить и радоваться, а не мужиков резать…» – подумал Бушуев.

На фотографии в паспорте Ирине было 25 лет. Бушуев, хоть и плохо чувствовал женскую красоту (чутье это, как, например, музыкальный слух, у каждого разное), все же удивился внутренне – да она ли на фото, та, которая вот сейчас сидит перед ним? Удивительного редкого разреза глаза сейчас были закрашены тенями и залиты поползшей от слез тушью. Женщина на снимке смотрела так, будто усмехалась – вот и уголки губ чуть приподняты. Та, что сидела перед ним на диване, не улыбалась уже давно – такие вещи Бушуев понимал. Он посмотрел на Ирину опытным мужским взглядом. Потом отошел и молча показал Мельникову ее фотку в паспорте.

– Ого! – сказал Мельников, тут же мельком глянув на Ирину, и так же, как Бушуев, поразившись про себя, как перепахала жизнь эту несчастную бабу.

– Это что… – негромко сказал Бушуев и перевернул страничку паспорта, показывая ту, на которой была фотография 16-летней Ирины. – Эх, и почему мы не ходили с ней по одной улице?

– Так она, Игорь Петрович, постарше вас будет! – ехидно проговорил вполголоса Мельников, глядя на шефа одним глазом из-под нависшего чуба.

– Любви, Мельников, все возрасты покорны! – назидательно ответил Бушуев, снова открывая страницу, на которой Ирине было двадцать пять. – Да и постарше всего чуток.

– Да я разве ж против? – пожал плечами Мельников. – Только сидели бы вы сейчас на этом диване с ножевым ранением в груди…

– Типун тебе на язык! – сплюнул Бушуев. Тут он задумался.

– Кстати, Мельников, а ножик-то где?

Они оглянулись. Бушуев пошел к покойнику и посмотрел тому на грудь, пытаясь понять, каких примерно размеров был убивший его нож. Потом он отошел к столу. На столе хоть и не было особой красоты, однако стояли тарелки, рюмки для водки и стаканы для «запивки» – то есть застолье было почти интеллигентное. Ножа на столе не было.