Двуллер-3. Ацетоновые детки

– Цыц! – строго сказал мужик куда-то назад. Потом он снова посмотрел на Тимура и усмехнулся:

– Да и правда – не ссы! Если чего про тюрьму наслушался, так наплюй и забудь – все не так. Сейчас гуманизация, никто тебя трахать не будет.

– Пока что! – закричал кто-то сзади и остальные опять грохнули – га-га-га!

– Вон туда устраивайся… – мотнул головой мужик. Тимур посмотрел – в углу была свободная койка. Его больше всего поразили именно эти койки – вполне себе цивильные, с белыми дужками, и даже не в два яруса, как было у них в общаге ПТУ. Он вдруг подумал, что камера уж во всяком случае не хуже его дома в Перуновке: на койках – нарядные одеяла, по стенам – плакаты разных красоток. В углу что-то варилось на плитке. На столе стоял небольшой телевизор.

– Что, сынок, лучше, чем дома? – с усмешкой спросил следивший за ним мужик, спросил так, будто был хозяином гостиницы и показывал клиенту лучший номер.

– Лучше! – кивнул Тимур. (Потом, когда выяснилось, что малолеткам, кроме завтрака, обеда и ужина, дают еще и полдник, Тимур и вовсе подумал, что век бы так жил).

В камере, кроме него и мента, поначалу было еще трое. Мента звали Владимир Дмитриевич, остальные – Копченый (прозванный так из-за ожога в поллица), Слон (прозванный так за явно избыточный и никуда не девавшийся даже в тюрьме вес) и туберкулезник по кличке Кашель. Слон сидел, как он говорил, за прикол: с приятелем сбросил с крыши колесо на прохожего, а колесо возьми и убей! Копченый имел проблемы с законом с двенадцати лет, но до четырнадцати его не трогали. «Хоть ты что делай, а не посадят! – с восторгом рассказывал Копченый. – Жаль, поздно я про это узнал». Еще до наступления возраста уголовной ответственности Копченый успел много чего натворить – убил пятилетнего мальчишку, изнасиловал дошкольницу, а лицо ему обожгло, когда он подпалил деревенский магазинчик, предварительно заперев в нем продавцов. Об этом случае Копченый рассказывал с досадой – хозяин магазина успел приехать и вытащил женщин. Став четырнадцатилетним, Копченый, как сам говорил, лег на дно – по-крайней мере, не рассказывал всему селу о своих «подвигах». Но недавно сработал рефлекс – убил одного местного пьянчужку, которому как-то раз занял 300 рублей. И только когда убил, вспомнил, что теперь-то ему убивать нельзя. Копченый, впрочем, считал, что ни в чем не виноват. «Надо людей учить? – спрашивал он. – Надо! Вот я его и научил!».

После этого сообщение о том, что Тимур попал сюда за убийство не удивило никого. А вот то, что он «уработал» (Тимур быстро схватывал блатной язык) четверых, произвело впечатление. То, что двое из них были дети, в камере восприняли равнодушно – «подвиги» остальных были не лучше. К тому же, по здешним понятиям, если начал, то надо довести дело до конца, вот Тимур и довел. Так что выходило, что он – молодец. Да и его объяснение – хотел пожить как человек! – было для всех понятным.

– Пожил? – спросил Тимура Копченый.

– Пожил! – ответил Тимур.

– Ну и все! – сказал Копченый. – Расскажи!

Рассказывал Тимур художественно – в его рассказе машина была крутая до невозможности, мужика он грохнул после долгой с ним борьбы, а с «бабой» перед смертью позабавился на славу. (Тимур скоро и сам верил, что примерно так все и было – воображаемые картинки перемешивались с воспоминаниями, и неизвестно, что было ярче). Камера рыготала.

– Ты не преступник! – заявил Тимуру Копченый, целыми днями смотревший по телевизору разные криминальные программы, театрализованные суды, и многому из них набравшийся. – Ты ни в чем не виноват – это среда виновата. Вот эти толстые дяди и тети, которые недосмотрели за тобой – чтобы у тебя была еда, работа, нормальная зарплата. Ты не убийство совершил, а акцию социального протеста!

– Копченый, жги! – закричал Слон и захохотал. Копченый бросил в него подушкой.

– Ну, а что? – спросил Копченый Тимура. – Встань на суде и скажи – в стране, где ширится пропасть между богатыми и бедными, мы, люди из низов, вынуждены вот таким образом напоминать вашему зажравшемуся миру о своих правах.

– Во! – поддержал Слон. – о правах не забудь! Где наше право на счастливое детство? А вообще, говори, что это все не ты, это менты на тебя повесили.

– А кто тогда их всех заколбасил? – спросил Тимур – ему и правда хотелось придумать какой-нибудь ход, который позволил бы выйти из зала суда прямиком на свободу, и не верилось, что такого хода нет.

– Нуууу… – сказал Слон, глядя в потолок. – Спустились инопланетяне, поубивали их всех на опыты, но ты спугнул и они не успели их забрать!

– Точно! Точно! – закричал Копченый сквозь хохот. – Слон, тебе романы тискать!

Даже Владимир Дмитриевич, даже Кашель, сухой, изможденный, и они усмехнулись.

– Не прокатит, – сказал Тимур.