Двуллер. Книга о ненависти

Он нажал кнопку и велел секретарше найти сотрудника Антона Давыдова. Давыдов был в агентстве сошкой мельче некуда – дежурил на одном из рынков по схеме сутки через трое. Он так и не запрыгнул снова на свой поезд. «В тридцать с лишним лет собирать с торговцев дань урюком и семечками – стоило ли ради этого жить? – думал Котенко.

– Неужели вот из-за этого обалдуя у меня и правда такие проблемы?»..

Котенко взял Давыдова к себе по старой памяти (да еще очень просил давыдовский отец, а он был такой человек, делать одолжение которому и приятно, и полезно). Виделись они так редко, что Котенко всякий раз с трудом вспоминал, кто это. Да Давыдов к тому же и сильно менялся: хоть и было ему всего ничего годков, а лицо обрюзгло и пожелтело, появился живот, череп стал почти лысым. Только взгляд – свысока вприщур – остался.

Давыдов явился к Котенко через час. У него был как раз свободный день, его подняли с постели. Он хотел было послать всех – все же законный выходной, но решил, что, может, по какой хорошей причине вызывает его к себе босс? – и поехал.

– Слышал – Николай Степаныч Марков застрелился?… – спросил Котенко, когда Давыдов устроился напротив него в кресле.

– А это кто? – спросил Давыдов. – Я его должен знать?

– Должен… – ответил Котенко, рассматривая Давыдова и вновь удивляясь тому, как тот истаскался и опустился. – Это тот дед, который был водителем в ту ночь, когда ты человека до смерти забил. Он еще оттаскивать вас пытался.

– Я забил? – удивился Давыдов. – А кто лупил его по голове дубинкой?

– Это ты брось… – сказал Котенко. – Это ты ему так ахнул ногой по голове, что у него чего-то там оторвалось, каратист хренов.

– Ну и что? – спросил Давыдов, не понимавший, к чему весь этот разговор.

– Да так… – ответил Котенко. – Просто он приходил ко мне накануне. Дед. Сказал, что все, кто тогда дежурил, уже покойники. Оставались только мы с тобой и он. А теперь и вовсе остались только мы.

Наступила тишина. Молчал Котенко, молчал и Давыдов. Про Уткину и Карташова он не знал, а вот на похороны Крейца его позвали, как и потом на похороны Хоркина – хоркинская мать считала, что Давыдов и ее сын друзья. Хоркин на самом деле по старой памяти время от времени давал Давыдову немного денег, да и то – все реже и все меньше. На хоркинских похоронах кто-то из тех, с кем они вместе учились, заговорил: «Да, вот и нас все меньше становится», и все как-то наигранно закручинились. Давыдов, знавший, в каком виде нашли Хоркина, однако, кручиниться не стал – его наоборот распирало от смеха и от желания обсудить с кем-нибудь самые веселые подробности. Одно было только жаль – хоть и мелочного, но даже такого спонсорства от Хоркина уже не будет. Он и сейчас не видел особых причин для беспокойства.

– Надо идти к ментам, сдаваться… – сказал Давыдов. – Много нам не дадут, да, думаю, вообще не дадут ничего – вон сколько времени прошло. Зато искать начнут, кто наших мочит. А нам пусть обеспечат защиту, охрану.

– Ага! – сказал Котенко. – Бронированную камеру. Я вот читаю сейчас «Мастера и Маргариту», там все требовали себе бронированную камеру. Сдаваться. Щас, только штаны подтяну. У меня агентство, сюда солидные люди приходят, и тут окажется, что я в убийстве замешан. Да у меня бизнес сразу отнимут – знаешь, сколько на это желающих?!

– Ну так делай что-нибудь, найди его… – жестко сказал Давыдов.

– А мне-то это зачем? – удивился Котенко, не обратив внимания на то, что Давыдов стал говорить ему «ты». – Не я его убил. И ты про это знаешь.

– Я-то знаю, а вот тот, кто наших мочит – нет… – наклонившись к Котенко, проговорил Давыдов. – Ни Крейц, ни Уткина его не убивали. Он мочит всех, кто был тогда в трезвяке. Так что одинаково мы рискуем. Ты ЧОПом руководишь или ларьком? Найти человека не сможем что ли? Это явно какой-то родственник того летчика. Только которого из троих?

– Из двоих… – Котенко вдруг вспомнил, как тот, с укладкой, спрятал глаза, и подумал: «Из этого-то какой мститель». – Это или тот, кто на нас в суд подавал, или тот, которого ты по башке бил.

– Обоих надо проверить, – угрюмо сказал Давыдов.

– А как мы их найдем? – спросил Котенко.

– Архивы трезвяка – фиг знает где. Ты хоть помнишь, как их звали?

Давыдов задумался. Десять лет – немалый срок, но, видно, и Давыдову хотелось жить: холодея, он вдруг вспомнил, как наклонился к летчику, тому, который кричал из камеры «пидоры ментовские!», и сказал: «Ну что, полководец Кутузов, каково тебе?!».

– Твою мать! Вспомнил! Кутузов! Кутузов!

– закричал Давыдов и тут же эту фамилию вспомнил и Котенко.

– Это тот, который нам все в суде нервы портил? – спросил он.

– Ну да! А второй… – задумался Давыдов. – Помню, что такая же хохляцкая фамилия как у тебя. Только какая?

– За хохла ответишь! – сказал Котенко вроде в шутку, но Давыдов вдруг серьезно сказал:

– Оба ответим…

Котенко нахмурился. Второго вспомнить они так и не могли.