Двум смертям не бывать

При виде чужих дети замолкали, спугнутыми воробьями бежали по дворам. Из-за заборов мрачно зыркали старики. Пусть их. Привыкнут и смирятся. Бунтовать не будут — для того, чтобы поднять чернь на бунт, нужно хорошо постараться. Слышать о подобном Рамону доводилось, доводилось даже вместе с соседями усмирять взбунтовавшуюся деревню, и вспоминать об этом рыцарь не любил. Он был уверен, что подобные вещи свидетельствуют не столько о развращенности черни — что с нее взять, чисто дети малые — сколько о плохом управлении. Его крестьяне не бунтовали. И здесь не будут. А любить господина им не обязательно. Чай, не золотой, чтобы все любили.

Мальчишка с покрытыми пылью босыми ногами за сребрушку показал дом старосты. Рамон спешился, стукнула калитка. Открыл дверь, как к себе, лишь для приличия грохнув кулаком по косяку, огляделся. Откуда-то из дома в сени выполз старик.

— Староста здесь живет?

— В поле. Что надо?

— Передай: завтра дома пусть будет. Приеду, поговорить надо.

— А ты кто? — старик сощурился, внимательно разглядывая чужака.

— А я господин этих земель.

— Вот как… Добро — теперь не всякий, кому не лень грабить будет, а… — он осекся. — Стар я стал, ум за разум заходит, не обессудь, господин.

Рамон усмехнулся.

— А что, много желающих пограбить было? По вам не скажешь, что совсем до костей обобрали.

— Э, да это так… крохи последние остались. Последний год разве что тихо. А так — приходят и берут, и поминай как звали. Только и гляди, как бы успеть…

— Скотину в лес свести, хлеб закопать. — Закончил за него рыцарь. — Сейчас тоже поди мальчишек послали к пастухам, чтобы успели? И к соседям — предупредить?

— Да откуда ж мне знать, господин. Стар я, носа из дома не высовываю.

— Послали. — Снова хмыкнул Рамон. — Ладно, то дело ваше: я коров по рогам пересчитывать не собираюсь. Староста завтра чтоб в полдень дома был. Приеду.

Он холодно простился с хозяином, вернулся к своим. Отстраненно подумал, что в соседних деревнях наверняка будут знать, кого встречают: хоть они и верхом — а ничто не сравнится в скорости с мальчишками: там сиганут через забор, там нырнут в перелесок и поди угонись. Впрочем, гоняться за кем бы то ни было Рамон не собирался. Будут знать — тем лучше. Начнут притворяться сирыми и убогими — тоже не страшно. Рано или поздно поймут, что лучше, чтобы «грабил» один, а не «всякий, кому не лень». Проповедовать, объясняя, что привилегии знати даны господом, рыцарь не собирался тем более. Черни довольно знать, за кем сила, высокие материи ей недоступны. А уж за кем сила — они поймут.

Вернувшись, Рамон задал Хлодию подумать, что он возьмет с собой в лагерь, бросать мальчишку одного дома не годилось. И рассчитать, сколько понадобится леса, чтобы огородить частоколом в два человеческих роста двор в семь акров, и выстроить башню. На сараи и прочее сойдет и амбарник, его считать нечего. При слове «посчитать» Хлодий сделал такое лицо, что рыцарь едва не рассмеялся. До сей поры парень искренне не понимал, к чему нужна книжная премудрость и зачем отец терпеливо вдалбливал ему цифры. Ничего, пусть привыкает. Жаль, конечно, что мальчика воспитывали как простолюдина, теперь когда еще наверстает. Рамон мысленно положил себе поговорить с Бертовином — пусть подумает, на что Хлодию стоит приналечь уже сейчас, а что может погодить. Чтобы в конце концов парень смог находиться в обществе аристократов и не чувствовать себя невежей, ни ступить ни молвить не умеющим. Кое-чего он, конечно, нахватался, воспитываясь в замке, да и в бытность оруженосцем — но мало, непростительно мало. И бог с ней, с грамотой — не каждый дворянин способен написать свое имя, не говоря уж о сложных расчетах, наподобие тех, что Рамон только что задал парню. Но этикет… Но танцы… Но умение с невозмутимым видом встречать и лесть и ненависть — впрочем, с этим нужно родиться.

Правда, танцевать Хлодий умеет — не бог весть как, но умеет. Нет лучше способа почувствовать себя в полном доспехе непринужденно, как научиться в нем танцевать. Помнится, по такому случаю Рамон дал на время кольчугу. Старую, доставшуюся от какого-то предка, тяжелую и неудобную — не то, что нынешние. И неважно, что кольчуга рыцаря доходила почти до щиколоток, тогда как у оруженосца едва прикрывала бедра. Если уж научится легко и уверенно двигаться в этом чудовище, то уж со своей, более легкой, управится наверняка.

Значит поговорить с Бертовином. Забивать себе голову деталями Рамон не собирался. Бертовин воспитал трех графских сыновей, с собственным точно справится. Правда, вдалбливать науку в почти взрослого парня будет потруднее, не зря же говорят: учи дитя, пока поперек лавки помещается. Ну да куда деваться.