Двум смертям не бывать

Рыцарь попытался сосредоточиться, получалось плохо. Надо спросить что-то важное… Где они вообще? Как здесь оказались? Сперва пили, потом… не вспоминалось, хоть плачь. Дагобер сказал «били» — похоже на то. Руки сами потянулись к перевязи, где кроме меча всегда был боевой нож — и не нашли ни того, ни другого. Значит, они тут не по доброй воле. Хорошо, «как попали» — подождет. Что делать? Как же голова болит…

— Запомнил, куда нас везли?

— Нет. Мешок на голову натянули — и все. Знаю, что ехали долго, и вроде лес вокруг — ветками по лицу хлестало.

— Руки свободны?

— Что толку? Бревна в обхват и дверь такая, что тараном не вынесешь. Хорошо здесь строили, на совесть. — Маркиз усмехнулся. — Развлекся, ничего не скажешь.

Развлекся? О чем он? Измученный дурнотой разум отчаянно сопротивлялся. Сперва пили, потом… потом развлекаться поехали, точно. Потом ничего не вспоминалось. Значит, скорее всего там их и повязали. Да уж, славно повеселились. Оставалось только надеяться, что не с бабы стащили, вот позорище было бы.

— Как выбираться будем?

— Никак. — Ответил Дагобер. — Я тут все осмотрел. Ну, доберусь до этой сучки…

— Так она тебя и ждет.

— Из под земли достану. Долго нам тут все равно не сидеть. Как только отец выкуп заплатит — найду суку и шею сверну.

— За меня некому платить. — Шевелиться не хотелось, открывать глаза тоже. По правде сказать — и говорить не хотелось.

— Может, много не заломят.

— Может.

Запросить за пленника выкуп — святое дело. Правда, обычно пленных в бою брали а не по чужим постелям отлавливали, ну да не в том суть. Сын герцога, правящего окрестными землями, и граф. Не заломят, как же. За Дагобера отец заплатит, никуда не денется. А самому как быть? Матушка деньги не пришлет, после того письма, в котором стребовал долю Эдгара вообще отвечать перестала. А может, давно списала, как покойника. Разве что Рихмер заставит, но на брата надежды мало. Хлодий, конечно, шкатулку с золотом откроет — но много ли там того золота? Замок далеко еще не стал доходным, и станет разве что к осени. Еще, может быть что-то осталось у Эдгара. Возвращать, конечно придется, но это другой разговор. Может, и получится наскрести сколько нужно. Подыхать в четырех стенах отчаянно не хотелось. Рамон выбросил гадостные мысли из головы: нечего раньше времени помирать. Скажут, сколько золота хотят — вот тогда и придется подумать, откуда его взять. А пока и без того голова болит. Попробовать поспать, что ли, может, легче будет.

Поспать не дали: за стеной что-то скрежетал ключ в замке и в раскрывшуюся дверь вошли пятеро. Один, в богатой одежде и с надменным лицом явно старший, остальные выглядели обычными рубаками.

Рамон медленно сел. Тело отвечало дурнотой на малейшее движение, но валяться перед этими не хотелось.

— Удачно как вышло. — Сказал вошедший. — Ждали одного голубка, а попались двое. Что ж, тем интересней будет.

Он медленно обошел вокруг сидящего Дагобера и рявкнул:

— Вставай, быстро! Нос не дорос сидеть при правителе Агена.

Ни тот, ни другой не шевельнулись.

— Глухие?

— Правитель Агена — мой отец. — Сказал Дагобер. — А тебя я не знаю. И не к лицу человеку королевской крови вставать невесть перед кем.

— Храбрый голубок попался. — Ухмыльнулся вошедший. — Что ж, посмотрим, как потом запоешь. — Он подошел к Рамону.

— А ты — тоже королевской крови?

— Нет. И будь ты и впрямь правителем Агена, я бы приветствовал тебя, как подобает. — Рыцарь с трудом различал собственные слова сквозь звон в ушах. — Но ты перестал быть им, когда бросил свой народ на произвол судьбы.

— Много понимаешь. — Чужак схватил за грудки, вздернул на ноги. Повторил: — много понимаешь…

Он хотел сказать что-то еще но тут Рамона вывернуло снова- чего он и боялся с самого начала. Желудок не простил резкого изменения положения тела, одно что пустой вроде был. Чужак отпрыгнул, застыл, разглядывая испачканную одежду. А через миг Рамон сложился от удара поддых. Увернуться не получалось — поди увернись, когда перед глазами плавает серая муть Дагобер вскочил, бросился было на подмогу — но четверо, что пришли с бывшим правителем Агена не зря хлеб ели, повисли цепными псами, а в следующий миг у горла оказался нож. И маркизу осталось лишь беспомощно наблюдать, как рыцарь заваливается на пол от удара в висок, а чужак охаживает его сапогами с блестящими оковками по носкам. Раз за разом, до тех пор, пока тело на полу перестало дергаться от ударов.

Бывший правитель Агена повернулся к Дагоберу.

— Из-за твоего дружка сапоги угваздал, теперь кровь отчищать.

— Сам, что ли, чистить будешь?

— А может, тебя заставить? А, голубок?

— Сволочь…

— Это вы пришли в мой город. Так что я в своем праве.

Маркиз дернулся и снова замер. Под лезвием прижатого к коже ножа проступила кровь.

— Бери пергамент и перо. — Сказал чужак. — Пиши батюшке обо всем, что случилось. Согласится уйти с моих земель — вернешься живым.

— Не согласится. — Выплюнул Дагобер. — И писать не буду.