Двунадесятые праздники и Святая Пасха

И Тебе Самой меч пройдет душу, – продолжал Симеон, обращаясь к Пресвятой Деве. Оружием или мечом, проходящим душу, по изъяснению святого Амфилохия Иконийского, названы здесь бесчисленные и безотрадные помышления, рассекающие и поражающие душу и сердце, и пременившиеся в радость и веселие только после воскресения[134]. Как глубоко проникло впоследствии это оружие в сердце Богоматери! Всякий раз, когда писатели желают изобразить горькую печаль, они представляют мать, скорбящую о детях своих (см.: Иер. 31, 15; Ам. 8, 10; Зах. 12, 10). Но можно ли сравнивать обыкновенных матерей с Божиею Материю? Она любила Сына Своего и Бога так, как может любить Она одна, и там, в тайнике чистого сердца Своего, слагала все, касающееся Его (см.: Лк. 2, 19, 51). С благоговейною радостию Она видела торжество учения и чудес Сына Своего, но по свойству материнской любви Своей особенно живо и глубоко сочувствовала страданиям Его. Разнообразны, продолжительны и велики были скорби Ее о Божественном Сыне, облекшемся в человеческие немощи, когда Она видела Его – то в изнурении от подвигов, то в пререкании у народа, то в опасности от врагов. Хотя и во время земной жизни Господа Богоматерь неоднократно уязвлялась сердцем при виде страданий Сына Своего, но окончательно разрешил загадку пророчества Симеона тот день плачевный и ужасный, и вместе спасительный, когда Она стояла на Голгофе у Креста Христова (см.: Ин. 19, 25). Не было Ее ни на горе Фаворской – при преображении Господа, не было при славном входе в Иерусалим, но здесь – у Креста – Она была, и какое сердце может прочувствовать всю глубину скорби Ее сердца? «Терние венца Иисуса, гвозди распятия Его, копие прободения Его, Его раны, Его болезненный вопль, Его умирающий взор: вот, – по выражению учителя Церкви, – те оружия, которыми матернее сердце Ее пронзено было столь же беспримерно глубоко, сколь совершенна была любовь Ее и беспримерна непорочность»[135]. Все, что претерпел на Кресте Спаситель, все это видела у подножия Креста Матерь Его и болезненно перечувствовала в сердце Своем. Но там же, где особенно сильно будет поражено сердце Богоматери, то есть у Креста Христова, по вещании Симеона, откроются помышления многих сердец, потому что Крест, воздвигнутый на Голгофе, послужит для одних соблазном, для других безумием, для самих же званных несомнительным явлением Божией силы и Божией премудрости (1 Кор 1, 23–24).

Вместе с праведным Симеоном удостоилась сретить Иисуса Христа в храме и пророчица Анна. Она происходила из колена Асирова и была дочь Фануила, человека известного, – иначе он не был бы назван в Евангелии. Лишившись мужа после семилетнего супружества, она не отходила от храма и вела строго-воздержную жизнь: пост и молитва были деннонощным занятием ее[136]. В ней представляется высокий пример истинной вдовицы, служительницы Божией, достойной всякого уважения, по заповеди святого Апостола (1 Тим. 5, 3, 5). Дожив до глубокой старости (84-х лет), Анна, подобно Симеону, чаяла утешения Израилева, а посему, внимательная к явлениям мира духовного, присоединила свой старческий голос к славословию Богоприимца и, подошедши, прославляла Господа. Благовестие свое она не ограничила стенами храма: проникнутая радостным восторгом, она, по выражению святого евангелиста, говорила о Христе всем, чаявшим избавления в Иерусалиме, то есть всем благочестивым людям, ожидавшим скорого пришествия Спасителя. Замечание святого евангелиста показывает, с какою осторожностию передавала весть о Христе эта старица, умудренная опытом благочестивой жизни. Сам Бог открывал велию тайну благочестия (1 Тим. 3, 16) с великою постепенностию, потому что преждевременное распространение молвы о рождении Спасителя могло угрожать опасностию как Матери, так и Младенцу. Люди, до сего времени знавшие тайну, были лица или вовсе неизвестные, например вифлеемские пастыри, или же совершенно известные, отличавшиеся особенным благочестием. В устах первых молва не могла возбудить общего внимания, а последние умели действовать с осторожностию, передавая далее необычайную весть тогда только, когда были уверены, что она будет принята с верою и не послужит во вред.

Совершив в храме все, что постановлено было законом Моисеевым для очищения матери, представления Господу и выкупа первенца, Иосиф и Мария решились возвратиться опять в Галилею, в малоизвестный и тихий Назарет.