Двунадесятые праздники и Святая Пасха

Что чувствовали святые апостолы при озарении их ума и сердца просветительным действием Святого Духа, ведомо им самим. По замечанию духоносных мужей, Святой Дух «едва только коснется, научает ум, и одно Его прикосновение есть уже научение, поелику Он, как скоро озарит дух, тотчас и изменяет его, внезапно отвергает то, что было, внезапно дает то, чего не было. О, каков Зиждитель сей Дух!»[253] «Как скоро познают все преподаваемое там, где наставник Сам Бог! Когда Дух истины дышет, идежехощет (Ин. 3, 8), тогда не нужно истолкования, не нужно навыка, не нужно времени для научения»[254]. Исполнившись Святого Духа, все начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещавать. Апостолы говорили на иных языках о великих делах Божиих. Святой Дух внушал им высокие мысли о предметах Божественных, уяснял неясное, приводил на память забытое, дополнял в сознании их отрывочное обширнейшими знаниями и влагал в уста их такие выражения, которые вполне соответствовали мыслям и знаниям, озарившим Богопросвещенный ум их, выражения из иных языков и наречий, на которых они до сего времени не говорили. Сколько чудный дар языков был необходим для вселенских проповедников, показали ближайшие последствия Сионскаго события. Сильный шум над зданием, где находились апостолы, привлек внимание народа. По случаю праздника Пятидесятницы в Иерусалиме находились иудеи, люди набожные, из разных стран света: там были парфяне, мидяне, еламиты, жители Месопотамии, Палестины, Каппадокии, Понта, Асии, Фригии, Памфилии, Египта, Ливии, и пришедшие из Рима, не только иудеи, но и прозелиты, то есть обращенные из язычества. Толпа любопытных окружила апостолов, и как все удивились, когда каждый слышал их говорящих его наречием! Слыша плавную речь на иностранных языках и наречиях из уст галилеян, которые, обыкновенно, и на своем отечественном языке выражались не вполне безупречно (см.: Мф. 26, 73), чужеземцы в изумлении говорили между собою: Не се ли еси сии суть глаголющии галилеяне? И како мы слышим кийждо свой язык наш, в немже родихомся, – слышим глаголющих их нашими языки величия Божия? Что убо хощет сие быти? Не только речь, но и самый предмет речи были необычны: «Они не просто говорили, но говорили нечто дивное, и потому справедливо эти люди недоумевали, так как никогда еще не было ничего подобного»[255]. Между тем люди легкомысленные, и, быть может, иерусалимляне, для которых разговор на непонятных им чужестранных языках мог казаться скорее беспорядочным шумом, чем разумною речью, говорили с насмешкою: Вином (сладким) исполнени суть. «Сколько нужно наглости, сколько нечестия, сколько бесстыдства, чтобы необыкновенный дар языков считать делом опьянения, – замечает святой толковник. – Теперь было вовсе не время для молодого вина, потому что была Пятидесятница. Но где господствует наглость, там заботятся лишь о том, чтобы что-нибудь сказать; не о том, чтобы сказать что-нибудь разумное, а лишь бы что-нибудь сказать; чтобы ввести в заблуждение слушателей и показать, что апостолы действительно пьяны, все приписывают качеству вина, которого еще не могло быть»[256]. Впрочем, такое наглое обвинение могло соблазнить многих, не привыкших рассуждать здраво и осмотрительно, а посему апостол Петр, служивший «устами» и истолкователем «всех» апостолов[257], возвысил голос и произнес первую проповедь, в которой, отвергнув неуместное обвинение, показал в славном событии дня Пятидесятницы исполнение древних пророчеств и завершение того великого дела спасения людей, которое исполнил на земле распятый и воскресший Господь Иисус Христос. Следствием вдохновенной проповеди апостола Петра было то, что в тот день присоединилось к обществу верующих около трех тысяч душ.