Двуспальный гроб (СИ)

— О гроза, благодарю тебя за то, что ты на этот краткий час наполнила меня своей чудодейственной силой! — продолжала шептать Амалия. — Твоя мощь, о гроза, позволила мне обворожить смертного… Я внушила ему видение залы. Этот гроб, в котором покоятся мои бренные останки, предстал ему в виде роскошной постели, а сами останки облеклись для него в плоть и предстали в виде красавицы… Ха-ха-ха-ха! — Она расхохоталась. — Колдовство удалось на славу! Я распалила его страсть, и это позволило мне войти в его тело! Отныне оно моё! Эти руки — мои, и пальцы, и грудь, и живот, и даже… Ха-ха-ха-ха!..

Хохоча, она откинулась на спину — до того забавным показался ей мужской половой орган между её ног!

В широком гробу с откинутой крышкой лежал, трясясь от хохота, голый мужчина, который ещё пять минут назад был военнослужащим срочной службы рядовым Мелентьевым. Теперь же это была Амалия, молодая графиня, скончавшаяся в этом замке свыше двухсот лет назад и похороненная в этом самом гробу.

Все эти годы её дух не находил успокоения и пребывал в склепе и в близлежащих замковых помещениях, не смея удалиться от своих костей. Но вот случилось чудо. Судьба послала в её темницу человека — живого человека, и надо же было так случиться, чтобы именно в эту ночь над замком разразилась гроза! Во время грозы бесплотный дух Амалии мог облачаться в призрачную плоть, видимую смертным как привидение, и бродить по замку. В грозовые ночи она могла колдовать. И случай, предоставленный ей судьбой, она использовала сполна.

Она лежала в гробу и корчилась от радостного смеха. Странно, удивительно и весело ей было чувствовать себя живым человеком, свободным в своих действиях. Сейчас она могла подняться на ноги и уйти из этого постылого склепа, где покоится древний гроб с её когда-то собственными костями.

Кости лежали тут же, под боком. Окаменелые рёбра, ключицы, голый череп…

Смеясь, Амалия дотронулась до черепа. Ей было немного жутковато прикасаться живыми, тёплыми человеческими пальцами к своему потемневшему черепу, ощущать нежной кожей его холодную шершавую поверхность.

«Теперь я живой человек, — думала в изумлении Амалия. — Живой человек, из плоти и крови… И ничего, что я мужчина. Главное — у меня молодое, здоровое тело, которое будет жить среди людей ещё лет пятьдесят, а то и побольше. А потом оно умрёт, как умирают все люди… — Амалия опечалилась. — Странно… Ведь я не умру вместе с ним… Старуха на болоте предсказала, что моя душа никогда не успокоится. Значит, после кончины и этого тела я бестелесным призраком вернусь сюда, в склеп… О, ужас… Вернусь в склеп… Но полно, что это я, в самом деле? До той поры ещё много лет — целая человеческая жизнь…»

Она выбралась из гроба. Голые пятки кольнул холодок каменного пола. Вот ещё одно забытое человеческое ощущение!

Амалия прошлась по склепу, привыкая к своему новому телу. Оно ей нравилось. Нигде не болело, все члены были послушны. Впрочем, после такого долгого пребывания в виде бесплотного существа ей понравилось бы любое тело. Тем более у неё уже имелся короткий опыт нахождения в мужской плоти. Это случилось вскоре после её погребения, когда в этот склеп спустился её неверный распутный муж. Тогда тоже была гроза, её силы невероятно возросли, и она точно так же, как нынче солдатика, обворожила его и оплела колдовскими чарами. Но в теле графа Ладзиевского она пробыла всего несколько часов. Граф, уличённый своими слугами в вампиризме, погиб. Душе Амалии пришлось вернуться в ненавистную темницу.

На этот раз она поведёт себя осторожнее. Она не попадётся так глупо…

Память Мелентьева была подавлена, но не уничтожена. Погрузившись в неё, Амалия выудила немало полезных сведений. Она узнала, что сейчас 1988 год. Что Мелентьев родился в довольно заурядной семье — мещанской, по понятиям человека восемнадцатого столетия. Родители его, как она поняла, состояли на государственной службе, а сам Мелентьев закончил весьма непривилегированное учебное заведение, где его не обучили ни хорошим манерам, ни музыке, ни танцам, не говоря уже о французском языке. Зато почти сразу после учёбы забрили в солдаты. Впрочем, Амалия могла утешаться тем, что забрили его не на двадцать пять лет, как бывало в её время, а всего только на два года, из которых полтора он уже отслужил. Узнала она, из-за чего он очутился ночью в графской усыпальнице. Его заперли здесь сослуживцы в наказание за шулерство. Как мило! Амалия тотчас вспомнила, что и она когда-то любила передёрнуть карточку, но получалось это у неё несравненно ловчее, чем у Мелентьева. Именно такое ловкое шулерство принесло ей полторы тысячи экю во время игры у графа де Сен-Жермена в Париже в 1758 году. Ах, Париж, королевский двор, балы, интриги, маскарады!.. Она сделает всё, чтобы снова повидать любезный её сердцу город. Через несколько часов сюда придут, выпустят её из склепа, она вырвется в мир, поедет в Петербург, в Варшаву, увидит, наконец, человеческими глазами небо, синее небо после более чем двухсотлетнего заточения!