Дыбенко

Корабли вышли из Гельсингфорсской гавани, их рассредоточили по просторам Балтийского моря, загнали в шхеры.

На «Павле I» было неспокойно. Дыбенко нутром чувствовал — тревожно и на других кораблях. Мучило неведение. «Суд уже идет, а мы ждем…» Через девять дней узнали: «бунтари» осуждены на сроки от 4 до 16 лет и лишь незначительное количество оправдано. И когда, казалось, у нижних чинов терпение иссякло, вот-вот на флоте разразится гроза, взовьются красные флаги, разнеслась весть: царь издал манифест о помиловании осужденных. Произошло это ровно через час после вынесения приговора. Оперативность невиданная… «Что это? Неужели царь подобрел? — размышлял Дыбенко. — Ведь еще незадолго до суда все газеты предвещали: морякам-мятежникам каторга обеспечена. Об этом говорили офицеры «Павла», особенно Небольсин. Не иначе перепугалось, струсило правительство!»

Горнист заиграл «большой сбор». «Сейчас о царском манифесте расскажут». Так и есть. Но где же командир? Старший офицер Гертнер, захлебываясь, восхвалял божьего помазанника, говорил о его доброте, безграничной любви к простым людям, призывал матросов ревностной службой оправдать высокую милость императора.

«Сам, благородие, молись. Нет, не из любви к матросам издал манифест о помиловании тиран Романов, — думалось Дыбенко. — Народного гнева испугался. Вот и подбросил подачку бурлящему Петербургу, Кронштадту и Балтфлоту. Боится самодержец зловещей тени 1905 года. Только страх перед новой революционной бурей заставил царя освободить моряков. Значит, силен народ, сильны и мы, матросы, боится нас царское правительство!» Дыбенко вместе со всеми крикнул «ура!», а про себя: «Ура освобожденным товарищам!..»

Указ царя не понравился офицерам. «Дай матросам палец, они руку отхватят», — рассуждали многие. Адмирал Эссен в узком кругу будто посетовал: «Император поощрил бунтарей, а нас поставил в трудное положение, теперь нижние чины совсем выйдут из повиновения». Небольсин заперся в салоне, притворился больным и — небывалый случай! — не вышел по большому сбору.

Дыбенко долго находился под впечатлением одержанной победы. «Будем действовать организованно, сплоченно, тогда не страшны нам эссены и небольсины», — говорил он товарищам…

Жизнь на Балтике входила в обычное русло. Корабли стали готовиться к большому заграничному походу.

Царское правительство придавало важное значение предстоящим визитам кораблей в Англию, Францию, Норвегию, Германию. Не шутка! Перед всем миром продемонстрировать морскую мощь великой России!..

И матросам хотелось посмотреть «заграничную жизнь», вовсю старались. А было работы много: красили, драили, кое-что заменяли новым, что-то чинили. «Все должно сверкать», — говорил боцманмат Павлов.

Наступил день 21 августа 1913 года. Погода тихая, ярко светит солнце…

Балтийский флот в море — зрелище незабываемое.

Эссен держал свой флаг на «Рюрике», на флагмане находился и контр-адмирал Максимов — командир бригады крейсеров.

Из воспоминаний П. Е. Дыбенко:

«На шестой день плавания солнце озарило тихие воды океана, переливавшегося зелеными и темно-синими тонами. Равномерно покачиваясь, идут корабли. Растет и быстро приближается английский берег, покрытый бархатной зеленью. На горизонте показался портовый город Портсмут…

На пристани с каждой минутой возрастала толпа любопытных. Матросы очередных номеров нервничали, суетились в ожидании команды: «Приготовиться на берег». В 11 часов с флагманского судна передали: «Команду пустить на берег».

На сей раз нет придирок за перешитое обмундирование. Катера и баркас у трапов. Команда быстро с сияющими лицами спешит на катера, на берег. Спешат в заграничный город. На берегу шумная толпа приветствует русских моряков…

Берег обсажен ивами, купающими свои плакучие ветви в водах залива. Это центр. А вот и окраина, где живут портовые рабочие. Здесь нет благоухающей зелени и плакучих ив; здесь нет суровых, но по-своему роскошных домов и магазинов с богатыми витринами, роскошных кафе, ресторанов. Это узенькие улицы с убогими одноэтажными домишками. Здесь вы не увидите быстро мчащихся роскошных экипажей, автомобилей. Здесь снуют черные тени грузчиков-угольщиков. Невольно сверлит мысль: видно, живется хорошо рабочему только в сказочном мире да «за границей», которую нам не удастся увидеть. А здесь — здесь царит власть капитала, власть имущих. Невелика разница между конституционной Англией и монархической Россией: и там и здесь в рабочих кварталах царят голод, нищета…» Не понравилась Павлу и Франция, а точнее, французский портовый город Брест, куда из Англии прибыли русские военные корабли.