Дыбенко

«Орфей» дал прощальный гудок, отошел от причала, вспенил мощным винтом воду и, набирая скорость, стал быстро удаляться. Темный силуэт корабля долго виднелся на фоне белого ночного балтийского неба.

До утра центробалтовцы не уходили с «Полярной звезды». Поздно ночью позвонил Вердеревский. Дыбенко взял трубку.

— Вследствие изменившейся обстановки Временное правительство отменило свое распоряжение о посылке миноносцев и подводных лодок в Петроград, — сообщил Вердеревский.

— Это позорное распоряжение Центробалт уже отменил, — сухо ответил Дыбенко.

— Я распорядился, чтобы подводные лодки покинули Главную базу и ушли в Ревель.

— Разумно…

Рано утром начались беспрерывные звонки. Все требовали к телефону «лично председателя Центробалта».

Из Ревеля передали резолюцию команды крейсера «Рюрик»: приветствуя решение об аресте Дудорова, рюриковцы настаивали, чтобы в Гельсингфорсе судили помощника начальника морского штаба капитана 1-го ранга графа Капниста.

— Молодцы! — проговорил Дыбенко. Аналогичные резолюции передали с других кораблей и баз.

5 июля обстановка в Гельсингфорсе накалилась до предела.

— Надо отправлять в Петроград линейные корабли, пора кончать с Временным правительством, — требовали разгоряченные матросы.

Опять позвонил Вердеревский. Сообщил, что послал телеграмму Керенскому и потребовал срочно отстранить Дудорова от занимаемой должности. Несколько помедлив, добавил:

— Я поставил в известность министра, что Центробалт знает распоряжение Дудорова о посылке кораблей в Петроград.

В круговороте больших и сложных событий Дыбенко не сумел тогда правильно оценить поведение командующего. Только позднее, спокойно анализируя создавшееся положение на флоте, понял: Вердеревский политический ловкач; и эта его телеграмма Керенскому, и поведение на вчерашнем собрании преследовали одну цель — оправдать себя в глазах правительства, все взвалить на Центробалт.

Днем Дыбенко встретился с Антоновым-Овсеенко, узнал о новостях в столице. Из партийного комитета его вызвали в радиорубку линкора «Петропавловск». Из Петрограда член ВЦИК Николай Маркин сообщил, что кронштадтцы, участвовавшие в вооруженной демонстрации 4 июля, арестованы.

Ближе к вечеру 5 июля на «Полярной звезде» собрались представители кораблей и береговых частей. Дыбенко доложил о разговоре с Николаем Маркиным, о том, что в столице начались репрессии против революционных рабочих, солдат и матросов.

— Наша делегация еще не принята ВЦИК, против нее, а стало быть, и против нас, революционных моряков Балтики, меньшевики и эсеры настроены враждебно. Я предлагаю подтвердить наши вчерашние резолюции в такой редакции: «Вторично довести до сведения Центрального Исполнительного Комитета Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, что нами будет признана только власть, выдвинутая из состава Всероссийского съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Поворота к прежнему быть не может. Мы напоминаем, что всякое промедление смерти подобно. Каждая минута безвластия наносит удар революции…» Кто за это предложение?..

Резолюция принята 246 голосами при одном воздержавшемся. Для ее вручения ВЦИК избрали делегацию во главе с председателем Центробалта.

Перед отъездом Дыбенко подписал приказ: всем судовым комитетам считать недействительными распоряжения помощника морского министра Дудорова…

Как только отошел миноносец «Громящий», в Адмиралтейство пошла шифровка: каперанг Зеленой предупреждал Дудорова, что председатель ЦКБФ везет в столицу новую резолюцию недоверия правительству…

Почти одновременно с «Громящим» прибыл в Петроград и встал у Английской набережной эсминец «Молодецкий». С него сошел Вердеревский.

Набережная и прилегающие к ней улицы были оцеплены солдатами и юнкерами.

Дальнейшие события развивались стремительно. Вердеревского оттеснила группа юнкеров, остальные окружили моряков, прижали к стоявшему грузовику и, орудуя прикладами винтовок, браня и угрожая, силой заставили лезть в кузов; у Зимнего дворца машина остановилась, молоденький прапорщик проворно выпрыгнул из кабины водителя и, придерживая шашку, побежал в подъезд, быстро вернулся, на ходу выкрикивая:

— В «Кресты»! Живо! — А сам забрался в кабину.

Ехали по знакомым улицам Выборгской стороны. Здесь вместе с рабочими Металлического завода Дыбенко восторженно приветствовал Февральскую революцию, радовался, что наконец-то наступит желанная пора свободы, братства, справедливости. В первый же день восставшие выборжцы освободили тогда из «Крестов» политических узников. Машину кидало из стороны в сторону. На душе было тяжело. Почему-то вспомнились слова отца: «Нет на земле счастья, и искать его нечего». А мама говорила совсем другое: «Чего, Павлуша, не поищешь, того не сыщешь». Дыбенко тряхнул головой: «Найдем мы то заветное счастье!»

…Дурная слава шла о тюрьме на Арсенальной набережной — двух крестообразных зданиях, обнесенных высокой каменной стеной. Дыбенко невесело улыбнулся: «Русские цари держали в «Крестах» своих политических противников, а Временное правительство бросает сюда нас, революционных моряков…»