Дык, или Как московские Митьки достали питерских

— А! — отъехал князь и повалился на подушки.

В это время карета въехала в город Козлодоевск, прогромыхала по ухабистым улицам и подкатила к заветной церкви. Узрев герб Подберезовикова на дверце, к карете подскочил капрал Холин.

— Ваше сидятедьстдо! Капдад Ходин со вздодом соддат в вашем дасподяжении!

— О, да мы приехали! — выглянув в окно, порадовалась Оленька и, прихватив корзину с напитками, они с Леночкой выскочили из кареты и бросились к церкви, выкрикивая на бегу, — Митька! Преображенский! Открывай! Свои приехали.

— А-а-а!!! — раздался вопль из церкви. — Сестренки наши!

— Э… Э… — разведя руками, едва выговорил князь Подберезовиков.

Капрал Холин еще больше вытянулся и еще громче заорал:

— Ваше сидятедьстдо! Капдад Ходин со вздодом соддат в вашем дасподяжении!

— Пошел ты! — с ненавистью бросил князь и побежал за сестренками. — Сестренки мои! Я с вами!

И на глазах оторопевших солдат во главе с капралом Холиным князь вместе с девушками скрылся в недрах церкви.

А потом они так надрались… Сам Дмитрий Шагин обзавидовался бы!

Глава четырнадцатая, О том, как второй раз достали Дмитрия Шагина

Грузите апельсины бочках. Братья Карамазовы.

Ильф и Петров «Золотой теленок»

— Достали! — воскликнул Дмитрий Шагин, дочитав до этого места.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

— Победа! — сказал ему Чарский, ваше дело в шляпе!

А. С. Пушкин «Египетские ночи»

Отворите мне темницу,

Дайте мне сиянье дня,

Черноокую девицу,

Черногривого коня.

Дайте раз по синю полю

Проскакать на том коне;

Дайте раз на жизнь и волю,

Как на чуждую мне долю,

Посмотреть поближе мне.

М. Ю. Лермонтов

В эту минуту раздался довольно сильный удар грома, и дождь крупным ливнем застучал в стекло; и в комнате стемнело. Старушка словно испугалась и перекрестилась. Мы все вдруг остановились.

— Сейчас пройдет, — сказал старик…

Ф. М. Достоевский «Униженные и оскорбленные»

Глава пятнадцатая Глава, которая могла бы быть эпилогом (если бы у этого романа не было эпилога)

Eh bien, mon prince.

Лев Толстой «Война и мир»

Утром проснувшийся Сидор долго кричал:

— Какие же гады бывают! Украл сволочь мой любимый роман в восьми томах! Ну, кто же теперь ленинградских митьков доставать будет? Елы-палы!

— Дык, — смущенно бормотали Василий и Серега, как будто именно они увели у Сидора его любимый роман. — Дык…

Антоныч был больше расстроен пропажей «Запорожца».

— Крутая была машина, — пыхтел он. — Ехали себе и ехали! Дык…

— Елки-палки колючие! — страдал Сидор, хватаясь за голову.

Вдруг кусты раздвинулись, и на поляну высыпалась толпа милиционеров с собаками. Собаки рвались с поводка, разъяренные равнодушно взирающим на них Мироном. А Мирону все было по-фигу! Один из милиционеров, в штатском, но тоже с глупой физиономией, подозрительно спросил:

— Что-нибудь случилось?

— Э… — начал было Вася.

— Не, ничего не случилось! — в один голос завопили Сидор и Антоныч.

— Может у вас чего-нибудь украли?

— Не, ничего не украли!

— А чего ж вы здесь орете?

— Начальник, — заявил Антоныч, — Здесь, однако, лес, хотим и кричим! Настроение шибко хорошее!

Начальник покопался во внутреннем кармане пиджака и вытащил пачку фотографий.

— Вы этого человека тут не видали?

— Не, не видали! — едва взглянув на фотографию, сказал Сидор.

— А он чего-нибудь натворил? — робко спросил Василий.

— Сбежал из тюрьмы. Да тут недалеко из колхозного курятника двадцать куриц утащил.

— Крупный преступник! — сделав удивленное лицо, сказал Сидор. Не, начальник, такого не видали.

— Если встретите где, звоните ноль-два.

— Всенепременнейше, начальник!

— За мной, — скомандовал штатский, и вся свора рванула в кусты.

— Дык, — покачал головой Антоныч.

— Елы-палы, — сказал Сидор. — Хорошо, что Мирон все кости от курей подмел.

— Я всегда говорил — умнейший кот, — гордо сказал Антоныч. Однако, надоть в Москву топать.

— Дык, а как же питерские митьки?

— Телеграмму отошлем… Мол, грузите апельсины и так далее.

И братишки потопали в Москву.

На этом можно было бы и закончить. Но…

Когда к вечеру друзья подошли, наконец, к котельной Антоныча, на шею Василия бросилась растрепанная Настенька, вся в слезах.

— Васька! Милый мой! Братишка!

— Настенька! Сестренка моя!

Антоныч ласково усмехнулся:

— Ну, и слава богу. Хоть у них все хорошо.

И, глядя в след удаляющимся счастливым супругам, молвил: