Дыхание будущего. Апокалипсис

– Мама, ты всегда смотришь на это фото, а потом плачешь, – Калисто взяла фотографию из рук матери и, посмотрев на неё, поставила на стол. – Мне кажется, папа любит нас, просто ты сама не хочешь признать и понять, какие вы разные.

– Ты говоришь, как он, – грустно улыбнулась Руана, – я уверена, что любит и жалеет о том, что тогда мне пришлось уехать. Через несколько дней я и твой дедушка отправляемся в Мумбае, это в Индии, если хочешь, можешь поехать с нами.

– Но там не опасно?

– Нет, что ты, тот мир стал намного лучше, за пятнадцать лет многое изменилось. Мир залечивает свои раны очень быстро, и теперь, думаю, всё изменится, потому что люди… сами изменились, понимаешь, Калисто?

– Понимаю, – девочка опустила глаза, – мне немного страшно, я же никогда не покидала пределы Африки, но я многое читала о том, что нас не любят в том мире.

– Не думай об этом, – Руана погладила дочь по голове, – всё будет хорошо.

Они любили закат на бухте Бэк–Бей и весь вечер наблюдали, как солнце медленно таяло на горизонте. Его золотистые лучи становились пурпурными, купаясь в тёплой воде Аравийского моря.

Калисто сделала несколько глотков из своей чашки и с улыбкой рассказывала матери, как сегодня она каталась на огромных животных.

– Я думала, что слоны уже давно вымерли, это так здорово, что они до сих пор живы.

Робинс услышал задорный смех девочки и подумал, оглядываясь назад, что его дочери или сыну могло быть столько же лет. А женщина, сидевшая к нему спиной, могла быть его любимой Руаной, от которой он отказался. «Ради свободы, ради спасения своей страны или своих целей, ради чего»?

Он расплатился с барменом и направился к ступенькам, ведущим к пляжу бухты. Немного замешкался и остановился возле перил. Какое-то странное чувство не отпускало, как будто с ним раньше происходило тоже самое. «Дежавю», – пронеслось в мыслях Робинса. Что-то не давало уйти ему, а потом заставило обернуться и посмотреть на женщину, живо разговаривающую с девочкой.

Робинс почувствовал, как земля ушла из-под ног, он схватился за перила и попытался прийти в себя.

– А ты нисколько не изменилась, – пробормотал он, глядя на неё.

Руана взглянула в сторону Тима, их глаза встретились. Морщинки прорезали кожу возле глаз. Седина припорошила почти что всю голову, но это был он. Она улыбалась, вспоминая прошлое, которое так и не стало их настоящим. Робинс посмотрел на девочку и увидел в её глазах своё отражение.

– Тим, – прошептала Руана и, посмотрев на дочь, направилась к нему. Они взялись за руки, не веря, что эта встреча оказалась возможной. Молчание и робкие взгляды, словно у влюблённых впервые сумевших найти смелость признаться в своих чувствах. – Тим…

– Руана…

– Тим…. Ведь только любовь долго терпит, милосердствует, – она нежно сжала его пальцы в своих ладонях.

– Только любовь не завидует, не превозносится, не гордится, – тихо продолжил он.

– Она не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, – прошептала Руана, – любовь не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит…

Игры ярости

Солнечный майский день подходил к концу. Субботний вечер немного усталый и тёплый, предвкушал сладкий сон. Взрослые и дети гуляли в школьном парке, любовались алой полоской заката, которая расчертила весеннее небо оттенками красного.

Тишину нарушил громкий хлопок. Земля вздрогнула. Люди испуганно переглянулись, страх рисовал причудливые образы, толчок повторился. Девушки взвизгнули, резво спрыгнули со скамейки, отбегая в сторону кустарника. Из-под здания городской школы поползли трещины, асфальт вздыбился. Старое кирпичное здание задрожало, запахло горелой проводкой, из окон повалил дым. Кто-то крикнул:

– Пожар!

Из-за усиливающихся толчков девушки упали лицом вниз, испугано охнули. Мальчик прижался к падающей бабушке, закричал пронзительно, вцепился в неё. На асфальте поползли трещины, они разъезжались, образуя огромные дыры. Дрожь земли походила на пульсацию. Цвет небо стал пурпурным, неестественно ярким и жутким.

Здание школы закачалось. Кирпичная кладка, как будто сделанная из гипса крошилась, и строение сложилось, словно карточный домик за несколько минут. Клубы пыли вырвались из-под фундамента. Когда пыль осела, очевидцы: мальчишки и несколько мужчин осторожно подошли к развалинам, увидели провал, а потом их отбросило новым толчком, уронило навзничь, словно взрывной волной. Из ямы вырвался фонтан грязи. Земля задрожала снова, а потом когда шум стих, в парке повисла гнетущая тишина. Люди с опаской подходили к руинам, заглядывали в образовавшийся провал, кто-то вызвал МЧС, полицию. Говорили – «хорошо, что суббота и учащихся не придавило».

Глава администрации как обычно притащился с кучей помощников, взъерошенный и красный, бегал по оцепленному ментами квадрату и орал в телефон.

К ночи на город опустился жёлтый туман. Никто сразу и не понял, что ядовитый морок уничтожил большую часть населения. Люди корчились в судорогах, медленно и мучительно умирали.

* * *

– Всем проверить защитное снаряжение, – скомандовал Ворон. – Выходим по одному.