Дыхание дьявола (ЛП)

Как и я, Дэйв Фенвей в основном молчит, стоит в стороне и курит сигарету, скорее от скуки, чем от беспокойства. Еще одна ночь в раю, выправление дураков, которые берут в долг и не платят. Как я здесь оказался? Когда я стал таким человеком? Я даже не могу вспомнить. Это просто случилось. Может быть, я всегда был таким и не знал об этом. Но даже тогда, когда Питер, или Пол, или Рэнди, или Фрэнк, спотыкаясь на толстом песке, с кровью из носа и свежеразрезанными губами, лепечет о том, как ему жаль и что нам не нужно этого делать, я знаю только одно: я не хочу быть здесь. Я хочу быть где угодно, только не здесь. Где угодно. Я просто хочу, чтобы это прекратилось. Я хочу снова стать маленьким мальчиком, но на этот раз без этой боли. Я хочу, чтобы Джонни и Дэйв закончили то, что должны закончить, и мы могли пойти получить оплату, выпить, найти женщин и забыть обо всем этом.

Питер, или Пол, или Рэнди, или Фрэнк знают, что мы не собираемся его убивать. Так поступают только в кино. Труп не может заплатить, а акулы только и делают, что платят. Они платят вам, чтобы вы вернули им больше, чем они вам одолжили. Ничем не отличаются от крупных парней с Уолл-стрит, просто никто в нашем мире не притворяется, что это не так, как есть на самом деле: мрачно, гротескно и ужасно, минные поля под землей мира, который уже сошел с ума. Что Питер, или Пол, или Рэнди, или Фрэнк точно знает, так это то, что мы собираемся причинить ему боль. Вопрос в том, насколько сильно? Уже все кончено? Пара пощечин и удар-другой от Джонни Фитца, после чего он уйдет и скроется с глаз наших? Или будет еще хуже?

Джонни Фитц, весь такой из себя оперный и величественный. Большой рот, громкий смех, большая жестокость. Я знаю его с тех пор, как мы были подростками, и он всегда был грозен. Похож на Фонзи из "Счастливых дней", только больше и злее.

"Надо поступать правильно", - говорит он.

"Определенно", - говорит Питер, или Пол, или Рэнди, или Фрэнк. "Скажи ему, я..."

"Я никому ничего не скажу. Я что, твой гребаный секретарь?"

"Нет", - говорит он, падая на колени, едва сдерживая рыдания. "Нет".