Дыхание. Книга вторая

Переводя, я углубляю её образ. Подобно сёстрам, я желаю сохранить печать Древнего, его мировоззрения и культы. Одновременно, я стремлюсь перевести Её на наш язык, вобрав самые зримые черты. Словом, я воплощаюсь ею и описываю своё, своими словами. Кажется, воплощение удаётся мне. Язык её проникает в мой. Сила её образа заключена в проникновении, просачивании сквозь преграды. Не видя её, а лишь слыша, я разрождаюсь её зрением. Перевод сестёр, недословный, но верный и ясный, восхитителен. Им было легче – они чередовали друг друга, перенимая и описывая увиденное. А я стремлюсь соединить в себе это. Силиара обращается к своему времени, и многого в ней не передать. И я решила добавить ещё переводы, коснувшись современных ей текстов. Из них возникает понятная картина мира. Рождается бесконечный монолог, принимающий её и отторгающий, вопрошающий и узнающий. Она – в центре этого монолога, она же и в каждой из его частей. Я рядом, близко. Она говорит о себе – я добавляю, я говорю о себе – она добавляет. Две женщины, разделённые временем, соединённые природой. Окружённая Разрешённым, она проступает взором, ширится. Мы вторим друг другу.

Я успокоилась, я рада. Силиара успокаивает, тихомирит меня. В волнительные моменты я к ней обращаюсь. Плития не понимает, она её обыкновенной древней поэмой считает. Плития поверхностна. Это и хорошо во многом, юноши раскрепощённее с ней. С другой стороны, она кучерява. Это достоинство, и сильное. Кучерявость помогает ей в ключевые минуты. Привлечением я ей не уступаю, но после первых минут… Тянет меня поговорить о серьёзном, а она это исключает. Любое слово обыгрывает. И что получается? Получается удачно, я вижу. В его словах это заметно. Она повторяется – это недостаток. Кучерявость сглаживает и его – она преподносит поверхностность легкомысленно, подразумевая серьёзность, спрятанную под ней, снова обыгрывает – жестами она сильна. Она и дотошна – я и в себе это замечаю. Я тоже дотошная, как печёные яблоки. Возникают интервалы. Вчера я очень хотела поцеловаться, сегодня уже не так. Завтра он это поймёт и полезет. Я планирую отказаться. Сошлюсь на занятость или усталость. Займусь больше переводом. Буду осмысливать Её – он слишком отвлечён, чтобы помочь мне. Мой возраст – пограничный. Плития легко пережила его, совершенно изменившись. Я испытываю трудности. Разумное мерещится во мне, неразумное плещется. Я расту. Плития перестала. Не понимаю её, предугадать последующее не могу. Всё меняется на глазах. Ощущаю себя перископом.