Дыхание мегаполиса

И Жилкин, едва заметно запинаясь, начал читать: «Иголкин Глеб Анатольевич, 1981 года рождения, место рождения — город Воронеж. Закончил среднюю школу №34, поступил на факультет информационных технологий Воронежского университета. Занимался музыкой, был членом популярной в Воронеже группы «Анемия», вел концертную деятельность. После окончания вуза переехал в Москву, создал семью, работал…

И Жилкин повторил уже знакомые Владимирову вехи рабочей биографии Глеба Иголкина.

Владимиров слушал своего молодого коллегу и думал. Что сказать, типичный путь, похожий на судьбы многих людей. Однако что-то в этой судьбе было нестандартным. Только что? Да вот хотя бы путь от музыканта в чиновники. Почему Иголкин бросил занятия музыкой, если они ему нравились и создавали ощущение востребованности, почему не попробовал себя на музыкальном поприще в столице? Пусть бы дело не пошло. Ежедневно покорять Москву приезжают огромное количество талантливых, способных и откровенно бездарных провинциалов. Конечно, большинство из них не реализуют взлелеянной «столичной мечты», потом они либо возвращаются в родные города, либо оседают в мегаполисе на иных работах. Но люди пытаются что-то сделать, обивают пороги музыкальных студий, ходят на всевозможные кастинги, а этот молодой человек даже не попробовал? Почему? Догадался, что не получится? Не верил в возможность успеха? Решил заняться чем-то более прибыльным?

Ход мыслей Владимирова прервал вопрос Жилкина:

— Товарищ майор, мне, может быть, еще что-то на этого погибшего поискать? Я ведь готов и в Воронеж съездить! Говорят, что это большой красивый город! А еще у меня там троюродная тетя живет!

— Погоди пока в Воронеж, лейтенант, ты мне еще здесь понадобишься, да и командировочные для встречи с этой тетей тратить наша бухгалтерия не согласится! — чуть насмешливо отозвался Владимиров, и потом добавил более серьезно. — Давайте, Арсений, вернемся к изучению камер видеонаблюдения на Старом Арбате. Как мне помнится, их там немало, может, что-то и найдем.

Глава 5. Неподдельное горе

— Ты его видел? — возмутился Левин, когда Жилкин вышел из кабинета выполнять порученное задание. — Отчего он такой? Во все дырки лезет. Это ты у нас гуманист, жалеешь его, а я бы на твоем месте….

И Левин сделал выразительный шест около шеи рукой.

— Ладно тебе, Егор, не горячись, — с доброй улыбкой успокоил его Владимиров, — все мы были в его возрасте, и он до нашего дорастет, тоже будет молодежь учить, ворчать при этом. Нам сейчас люди нужны. Тем более что начальник это дело под особый контроль взял. А парень пусть работает. Может, сможем дело по горячим следам быстро раскрыть.

Левин помолчал и через несколько минут спросил:

— Ты сам завтра пойдешь с вдовой общаться? Похороны вроде у них сегодня. Нам велено не светиться. А мне вот завтра порученьице нужно кое-какое выполнить. Я тебе там не нужен?

— Делай свои дела, Егор, — отозвался Владимиров. — С вдовой завтра сам поговорю. Протокол опроса составлю.

— Ну и лады. Тогда если что — я на связи.

На следующее утро Владимиров, придя на место службы, позвонил Ксении Иголкиной и после того, как убедился, что она готова к встрече, выехал к ней домой. Жили Иголкины в отдаленном Дмитровском районе столицы. Добираться пришлось почти два часа. Впрочем, для Москвы такие долгие переезды вовсе не редкость.

Многоэтажные серые дома стояли как рядовые действующей армии, чуть насупясь, готовые дать отпор любому чужаку. Владимиров с некоторым трудом нашел нужный ему адрес, вошел в подъезд, поднялся на десятый этаж.

Дверь перед ним открыла женщина, чуть за тридцать с распущенными темно-русыми волосами, одетая в длинный широкополый халат. В ее лице читалось выражение какого-то неподдельного неверия во все происходящее.

— Проходите, вы ведь из полиции, Дмитрий Александрович…

— Владимиров, — подсказал майор.

— Да, простите, я забыла вашу фамилию. Вы проходите в комнату, со мной сейчас мама, она мне сказала, что вы нам поможете, что найдете его.

И женщина заплакала.

Владимирову часто приходилось общаться с людьми, находящимися в состоянии крайнего горя. И каждый раз — как он этого ни хотел — он не мог оставаться безучастным к чужой беде. Профессиональные навыки психолога не помогали, он не мог выстроить нужного барьера, не брать на себя чужих переживаний, однако, глубоко сочувствуя людям, он не имел права показывать своего сочувствия. Поэтому и сейчас майор молча снял обувь и прошел в указанную ему комнату.

Ксения Иголкина вернулась к нему спустя несколько минут. Вместе с ней пришел мягкий запах какой-то успокоительной настойки.

— Еще раз простите, — сказала вдова более твердым голосом. — Я не знала, что это так больно. Жила и не знала. Давайте тогда о деле. Мне самой трудно. Вы лучше спрашивайте.

— Да, Ксения Сергеевна. Я должен узнать, какие события произошли в тот вечер 1 ноября, когда ваш супруг вернулся домой. Что он говорил, как себя вел…

Женщина задумалась, как бы машинально откинула назад тяжелые, не уложенные волосы. Вздохнула.