Дыхание. Новые факты об утраченном искусстве

«Скажите „и-и-и“», – просит он. На голове у Наяка венчик черных волос и квадратные очки. Он носит кроссовки на толстой подошве и белый халат. Но я не вижу ни его одежды, ни лица. На мне видеоочки, в которых я пробираюсь по сыпучим склонам дюн, топким болотам и усеянным сталактитами пещерам своих носовых пазух. Я стараюсь не кашлять и не давиться, когда эндоскоп заходит чуть дальше, чем надо.

«Скажите „и-и-и“», – повторяет Наяк. Я произношу это и наблюдаю, как мягкие розовые ткани моей гортани, покрытые слизью, сжимаются и расходятся, словно лепестки цветов с картин Джорджии О’Кифф.

Это не круизный маршрут. Двадцать пять секстиллионов молекул (это 250 и еще двадцать нулей в придачу) проходят по этому пути 18 раз в минуту, или 25 тысяч раз в день. Я пришел сюда, чтобы увидеть, почувствовать и узнать, куда весь этот воздух попадает в нашем теле. И попрощаться со своим носом на ближайшие десять дней.

На протяжении всего прошлого века в западной медицине превалировало мнение, что нос – это в определенной степени второстепенный орган. Да, мы дышим им, если можем. А если не можем, то тоже ничего страшного. На этот случай у нас есть рот.

Многие врачи и ученые по-прежнему стоят на этих позициях. В Национальных институтах здравоохранения США насчитывается 27 подразделений, специализирующихся на легких, глазах, кожных заболеваниях, ушах и т. п. Нос и его придаточные пазухи там не представлены.

Наяк считает это абсурдом. Он возглавляет направление рино-логических исследований в Стэнфорде. Под его началом работает всемирно признанная лаборатория, цель которой состоит исключительно в том, чтобы разобраться со скрытыми возможностями носа. Он обнаружил, что все эти дюны, сталактиты и болота внутри нашей головы задают тон множеству функций организма. Жизненно важных функций. «Эти структуры находятся здесь не случайно!» – говорит он. У Наяка особое отношение к носу, который он считает во многом недооцененным и неправильно понимаемым органом. Поэтому его интересует, что произойдет с организмом, который вынужден будет обходиться без носа. Вот почему я здесь.

Начиная с сегодняшнего дня, я произведу следующую четверть миллиона вдохов и выдохов с силиконовыми затычками в ноздрях, заклеенными сверху хирургической лентой, чтобы исключить даже малейшую возможность попадания воздуха в нос снаружи или изнутри. Я буду дышать только через рот. Этот ужасный эксперимент доставит мне множество неприятных минут, но у него есть совершенно определенная цель.

Сорок процентов населения страдают в наши дни от хронических обструктивных заболеваний носа, а примерно половина из нас привычно дышит ртом, причем это особенно касается женщин и детей. Причины весьма разнообразны – сухой воздух, стресс, воспаления и аллергии, загрязнение воздуха и применение лекарств. Однако главным виновником, как мне удалось узнать, является постоянно сужающаяся «прихожая» в передней части человеческого черепа.

Если рот недостаточно широк, верхний свод его полости (небо) имеет тенденцию расти вверх, а не вширь, формируя высокую заостренную арку в виде буквы Л. Такое направление роста оказывает влияние на носовую полость, уменьшая ее объем и деформируя тонкие структуры носа. Уменьшенная носовая полость препятствует потоку воздуха и замедляет его. Люди держат сомнительное первенство среди всех живых существ Земли по затруднениям, возникающим при дыхании.

Мне это известно лучше многих. Прежде чем обследовать носовые полости, Наяк сделал рентгеновский снимок моей головы, на котором были послойно запечатлены все проходы и закоулки во рту, синусовых пазухах и верхних дыхательных путях.

«У вас тут… много чего, – сказал он. У меня нашли не только -образную деформацию неба, но и серьезную закупорку левой ноздри за счет сильного искривления носовой перегородки. Кроме того, синусовые пазухи были перекрыты из-за гипертрофии носовых раковин – так называемого конхобуллеза. «Очень необычно», – прокомментировал Наяк. Такие слова меньше всего хочется слышать от врача.

Дыхательные пути были в таком удручающем состоянии, что Наяк даже удивился, что у меня в детстве было меньше инфекций и респираторных проблем, чем он ожидал. Однако он с уверенностью предположил возникновение серьезных проблем с дыханием в будущем.

В последующие десять дней вынужденного дыхания ртом я должен буду сознательно поместить себя в состояние, которое мне уже известно, как и доброй половине остального населения, но только усиленное во много раз.

«Так, а теперь не двигайтесь, – говорит Наяк. Он берет стальную иглу с проволочной щеточкой на конце, похожую на ту, которой наносят тушь на ресницы. «Но ведь не собирается же он засовывать ее мне в нос», – думаю я. Через пару секунд эта игла оказывается у меня в носу.

Через видеоочки я вижу, как Наяк потихоньку проталкивает ее все дальше, пока носовые ходы с волосками на стенках не кончаются, после чего она оказывается где-то в середине моей головы. «Спокойно, не двигайтесь», – говорит он.