Дыхание снега и пепла

Последнее было прервано внезапным жестким тычком и удивленным вскриком боли. Рукоятка пистолета, поняла я, удар по лицу. Я сглотнула, прислушиваясь к влажным всхлипам человека со сломанным носом. В мои волосы больно вцепилась рука и потянула вверх. Сверху на меня смотрел низкорослый, задумчиво сузив глаза. По всей видимости, он просто хотел убедиться, что я жива, потому что ничего не сказал и безразлично отпустил мою голову, как если бы я была шишкой, которую он подобрал по пути.

Кто-то вел лошадь, на которой я лежала, в поводу, и еще несколько мужчин шли пешком. Я слышала, как они переговариваются, время от времени переходя на бег, как хрипят и грохочут, будто свиньи в подлеске, чтобы успеть за лошадьми, которые уже начали подъем.

Я не могла нормально дышать, мне удавалось делать только короткие судорожные вдохи, меня немилосердно трясло на седле, но мне некогда было думать о физическом дискомфорте. Марсали мертва? Было похоже на то, но я не видела крови и цеплялась за эту маленькую деталь, пытаясь найти в ней хотя бы временное утешение.

Если она не была мертва тогда, она может умереть позже. От полученных травм, шокового состояния, внезапного выкидыша… Боже, боже, бедный monsieur L’Oeuf… В отчаянии я крепко вцепилась в кожаные ремни стремени. Кто может ее обнаружить и когда?

До ужина оставалось чуть больше часа, когда я дошла до солодовни. Сколько времени сейчас? Я смутно видела мелькающую внизу землю, но мои волосы растрепались и падали на лицо всякий раз, как я пыталась поднять голову. В воздухе разливалась вечерняя прохлада, свет казался неподвижным, солнце все еще висело где-то около линии горизонта. Уже через несколько минут начнет смеркаться. И что потом? Когда они начнут поиски? Фергус заметит отсутствие Марсали, когда поймет, что она не вернулась приготовить ужин. Но пойдет ли он искать ее сам с девочками на руках? Нет, он пошлет Германа. Эта логическая цепочка заставила сердце подскочить и застрять прямо в горле. Для пятилетнего мальчика найти свою маму…

Я по-прежнему чувствовала дым. Я несколько раз втянула в себя воздух, надеясь, что вообразила запах. Но поверх пыли и лошадиного пота, седельной кожи и сока раздавленной зелени я ясно чувствовала вонь пожара. Поляну или солодовню, или и то и другое, теперь уже всерьез охватило пламя. Кто-нибудь увидит дым и придет. Но успеет ли вовремя?

Я крепко зажмурила глаза, стараясь не думать, ища любой повод отвлечься, только чтобы не видеть в своем воображении картину, которая могла разворачиваться у меня за спиной.

Поблизости по-прежнему слышались голоса. Снова мужчина, которого они звали Ходжем. Должно быть, я ехала на его лошади – он шел впереди, возле ее головы. Кто-то еще яростно спорил с ним, но пользы от этого было не больше, чем в прошлый раз.

– Раздели их, – говорил он резко. – Подели людей на две группы, ты поведешь одну, другие пойдут со мной. Встретимся снова через три дня в Браунсвиле.

Проклятье. Он ожидал погоню и хотел сбить их со следа, разделившись. Я судорожно стала думать, что можно уронить по пути: наверняка должно быть что-то, что поможет ему понять, в какую сторону меня увели. Но из одежды на мне была только нижняя рубашка, корсет и чулки, ботинки я потеряла, когда меня тащили к лошади. Чулки казались единственным вариантом, однако в этот раз я особенно туго закрепила подвязки, и они были вне зоны досягаемости.

Вокруг стоял шум от движения мужчин и лошадей: компания разделялась, они перекрикивались и махали друг другу. Ходж пришпорил лошадь, и мы стали двигаться быстрее. Когда мы проезжали мимо какого-то куста, мои свободно висящие волосы всерьез зацепились за ветку, а затем оторвались с неприятным болезненным «пиииин» – ветка дернулась и отрикошетила мне по скуле, чуть не угодив прямо в глаз. Я выкрикнула нечто очень грубое, и кто-то, надо думать, Ходж, предостерегающе хлопнул меня по заднице. Сквозь стиснутые зубы я процедила еще более грубое оскорбление. Моим единственным утешением была мысль о том, что выследить банду, которая оставляет столько следов в виде переломанных веток, следов копыт и перевернутых камней, будет совсем не сложно.

Я видела, как Джейми преследуют создания всех видов – крохотные и незаметные, крупные и тяжелые, видела, как он смотрит на древесную кору, на сломанные ветки, проверяя, нет ли на первой царапин и не запутались ли в кустах предательские клочки… волос.

С той стороны, где висела моя голова, никого не было. Я стала торопливо выдергивать волоски. Три, четыре, пять – будет ли этого достаточно? Я вытянула руку и провела ей по кусту падуба, длинные курчавые волосы заколыхались от движения лошади, но остались висеть на зазубренных листьях.

Я провернула это еще четыре раза. Он наверняка увидит хотя бы одну из моих «хлебных крошек» и будет знать, каким путем идти, если только не двинется по ложному следу. Больше я не могла сделать ничего, кроме как помолиться, – так я и поступила, я стала истово читать молитвы, в первую очередь прося за Марсали и несчастного monsieur L’Oeuf, которые нуждались в помощи гораздо больше меня.