Дыхание снега и пепла

Ходжепил немного успокоился, но от криков Брауна его враждебность тут же вернулась. Он наклонился вниз и схватил меня за запястье, как раз когда я начала прощупывать искалеченный торс Брауна. Это было то самое запястье, что он так немилосердно выкручивал накануне, острая боль вспыхнула в предплечье.

– Если вам так нужно знать, я, кажется, сказала: «Иисус твою Рузвельт Христос», – огрызнулась я. – А ну пусти!

– Это то же самое, что она сказала, когда проклинала тебя! Уйди от меня! Не позволяй ей ко мне прикасаться!

В панике Браун попытался отползти от меня – очень плохая идея для человека со свежими переломами. Он побледнел как полотно под слоями грязи, и глаза его закатились.

– Смотрите! Он мертв! – воскликнул один из наблюдателей. – Она это сделала! Она его и правда прокляла!

Это заявление вызвало бурную реакцию – Тэббе и его сторонники праздновали свою правоту, я протестовала, друзья и родственники Брауна встревоженно заголосили, один из них склонился к нему и прижал ухо к груди.

– Он жив! – воскликнул мужчина. – Дядя Лайонел! Ты в порядке?

Лайонел Браун громко застонал и открыл глаза, вызвав тем самым новую волну самых разных реакций. Молодой человек, который звал его дядей, достал из-за пояса большой нож и ткнул им в меня. Его глаза были открыты так широко, что по всему диаметру радужки были видны белки.

– Назад! – орал он. – Не смей к нему притрагиваться!

Я подняла руки ладонями вверх, демонстрируя капитуляцию.

– Ладно! – зло выпалила я. – Не буду!

На самом деле я почти ничего не могла больше сделать для Брауна. Нужно было следить, чтобы он находился в сухом тепле и много пил, но что-то мне подсказывало, что Ходжепил вряд ли последует моим рекомендациям.

Он и не собирался. Лишь исступленно орал, подавляя начавшийся было бунт, а потом скомандовал пересекать ущелье, и быстро.

– Тогда положите его на носилки, – нетерпеливо ответил он на протесты племянника Брауна. – Что касается тебя… – Он повернулся, сверкая на меня глазами. – Никаких выкрутасов, ясно?

– Убей ее, – захрипел лежащий Браун. – Убей прямо сейчас.

– Убить ее? Черта с два, приятель. – Глаза Ходжепила злобно заблестели. – Что от живой, что от мертвой, мне от нее вреда не будет, но за живую можно будет поторговаться. В любом случае я буду держать ее в узде.

Ходжепил никогда не убирал нож далеко. Он мгновенно вынул его и схватил мою руку. Не успела я опомниться, как нож вошел в мою кожу у основания указательного пальца.

– Ты ведь помнишь, что я тебе говорил? – процедил он сквозь зубы, его лицо расслабилось в предвкушении. – Ты не нужна мне целой.

Я помнила. Горло пересохло от страха, я вся похолодела. Кожа горела возле пореза, боль, как молния, побежала по нервным окончаниям. Желание отдернуть руку было так сильно, что мышцы сводило судорогой.

Я живо представила кровоточащий обрубок, шок от перелома, разрезанную плоть, ужас невосполнимой потери. Но позади Ходжепила на ноги поднялся Тэббе. Его странный затуманенный взгляд зачарованно остановился на мне с выражением священного ужаса. Я видела, как сжимается его кулак, как двигается его горло, и почувствовала, как ко мне возвращаются силы. Если я хотела сохранить его защиту, мне нужно было укрепить его веру.

Я перевела глаза на Ходжепила и заставила себя придвинуться ближе. Моя кожа от страха дрожала и подергивалась, кровь шумела в ушах громче, чем водопад, но я открыла глаза пошире. Колдовские глаза, как говорили иные. Очень медленно я подняла вторую руку, все еще обагренную кровью Брауна, и поднесла измазанные пальцы к лицу Ходжепила.

– Я помню, – сказала я хриплым шепотом. – А ты помнишь, что я сказала?

Он бы сделал это. Я видела, как решимость сверкнула в его глазах, но прежде чем он успел прижать лезвие посильнее, молодой индеец с взлохмаченными волосами бросился вперед и перехватил его руку с воплем ужаса. Ходжепил отвлекся и ослабил хватку, так что я смогла выдернуть руку.

В то же мгновение Тэббе и еще двое мужчин рванулись вперед, руки на ножах и рукоятках пистолетов.

Худое лицо Ходжепила было искажено гневом, но внезапная жажда крови уже утихла. Он опустил нож, угроза отступила.

Я открыла рот, чтобы сказать что-нибудь, что поможет сильнее раскачать ситуацию, но меня опередил тревожный крик племянника Брауна.

– Не давайте ей говорить! Она проклянет нас всех!

– Седьмое пекло! – сказал Ходжепил, чья ярость перешла в обычное раздражение.

Я использовала несколько шейных платков, когда вправляла Брауну кость. Ходжепил остановился, поднял один из них с земли, скатал его в шар и сделал шаг в мою сторону.

– Открывай рот, – сказал он резко и, схватив мою челюсть одной рукой, заставил меня открыть рот и засунул туда грязную тряпку. Он кинул взгляд на Тэббе, который уже дернулся вперед.

– Я не убью ее. Но она больше ни слова не скажет. Ни ему, – он кивнул на Брауна, потом на Тэббе, – ни тебе. Ни мне. – Он обернулся на меня, и, к своему удивлению, я увидела опасение в его глазах. – Никому.

Тэббе выглядел неуверенным, но Ходжепил уже завязывал собственный шейный платок вокруг моей головы, закрепляя кляп.